Я судорожно закивала.
- Не слышу!
- Д-да! Я буду! Буду послушной!
- Господин!
- Я буду послушной, Господин, - покорно пообещала я, по велению его руки опускаясь на колени,- только не наказывайте меня больше!
- Понятливая малышка, - похвалил меня волк, одну руку запуская мне в волосы, а другой потянувшись к ширинке, - а сейчас посмотрим, насколько сильно ты хочешь получить завтра воду! Работай, девка!
Воду мне дали только после полудня.
С того дня Хозяин приходил ко мне каждый день. И больше я не видела никого из волков. Он приносил с собой воду и еду, кормил меня с рук, если я все делала правильно. Или наказывал, если нет. У Нормана с собой всегда был короткий острый хлыст. Его удары не рассекали кожу, лишь оставляли на ней длинные, горящие болью красные полосы. Хозяин предпочитал бить меня по груди, задевая соски или животу. Иногда по спине или бедрам. Мне нельзя было закрываться руками или уклоняться от жгучих ударов. Рабыня должна принимать наказание с радостью и благодарностью за внимание Хозяина! И я стояла на коленях, опустив руки и вздрагивая от звука рассекаемого хлыстом воздуха, и чувствовала, как по щекам бегут горячие слезы.
Постепенно свои короткие приказы Хозяин начал дополнять короткими щелчками пальцев. Беспощадно наказывая за любое промедление. И тело подчинилось. Тело запомнило, что нужно делать, когда прозвучало то или иное слово, так или иначе щёлкнули пальцы. Иначе будет больно. Сознание отступило. Спряталось от ужаса происходящего. Я не думала, не надеялась, не вспоминала прошедшее. Я просто жила, медленно превращаясь в дрессированную комнатную собачку.
Даже посещение умывальной комнаты теперь нужно было заслужить! И сопровождалось оно унизительной процедурой надевания ошейника. Да! По собственному дому Хозяин всегда водил меня на поводке, заставляя подставлять под него шею.
Я потеряла счёт времени. Да оно и не имело сейчас никакого значение. Когда я была одна, то просто лежала, глядя в потолок и не могла даже плакать.
А потом хозяин пришел рано, гораздо раньше обычного и, одев ошейник, повел меня во двор, туда, где стояла наполненная водой большая бочка.
- Сегодня у меня будут гости, - сказал он мне, когда я, отмытая, кажется, до скрипа, вернулась в комнату, - не разочаруй меня, девочка!
И ушел, оставив меня, словно разбуженную ужасом его слов, вздрагивать от каждого шороха за закрытой дверью.