В официальных бумагах причиной смерти значился сердечный приступ. Я ни секунды в это не верила. Отец отличался редким здоровьем, почти не болел. Его семья – одна из немногих, у кого магия сохранилась в большем объеме, чем у большинства. Именно это позволило ему преподавать ее в таком серьезном учебном заведении.
Чем больше у человека магический потенциал, тем крепче здоровье и сильнее иммунитет. Поэтому поверить в то, что у молодого, здорового мужчины, сильного мага просто остановилось сердце, довольно тяжело. Полиция завела дело, но его очень быстро закрыли. Почему-то у них подобная смерть подозрений не вызывала. Или им приказали закрыть на это глаза. Я до сих пор не верила, что это была естественная смерть, особенно учитывая, что месяца за три до этого отец стал скрытным и молчаливым. Мы стали меньше общаться, хотя до этого созванивались каждый день.
Мама тоже не верила в несчастный случай, но почему-то молчала, мне казалось, что она знает что-то, что помогло бы пролить свет на эту историю, но все разговоры на эту тему заканчивались ничем.
«Отец не был молчалив, он был сильно занят. Я рассказала тебе все, что знаю. Мне тоже все это кажется странным, но лучше тебе не лезть в это дело, дочь. Ради себя самой». Это все, что отвечала мне мама, когда я спрашивала ее о смерти папы, и я оставила попытки до нее достучаться. Слишком доверительных отношений у нас с ней никогда не было. Я всегда больше тянулась к отцу и на мне его смерть отразилась сильнее.
Когда во мне обнаружился дар, «закрываться» от призраков я научилась быстро и качественно. А когда сильно доставали, я просто рассказывала родителям. Не знаю, что они делали с моими рассказами, я старалась сразу обо всем забыть.
Но после смерти папы я почти не «закрывалась» в надежде, что он придет ко мне и покажет, что произошло. Призраки повалили ко мне толпой, я пошла в полицию Оферхолма, но там от меня отмахнулись, и я стала, как и раньше рассказывать обо всем маме или преподавателям.
Конечно, кроме меня, в Академии еще учились спириты, но особой дружбы между нами не было, и даже они смотрели на меня косо. «Открываться» специально – чревато для психики, но меня это не волновало. Я ждала папу.
Я закончила Академию, но, вопреки не изменившимся планам мамы, не пошла работать по специальности. Через год после трагедии, на зимних каникулах, мне явился брат Томаса Бейнса, и после окончания Академии я на год погрузилась в свой дар и стала тесно сотрудничать с полицией.