Я свернулась калачиком на деревянном полу и накрыла голову руками, будто пытаясь уменьшиться, спрятаться от этого мира. Слезы душили, но я не буду рыдать в голос, эта ночь должна быть тихой. Несмотря на то, что со мной произошло, я все еще шувани и как никто другой должна чтить традиции. Браслеты зазвенели на руках, и я сбросила их, одержимая тишиной.
-О, духи, - сквозь тихие всхлипы взмолилась я, - услышьте меня, станьте опорой, защитите.
- Мира, - послышался осторожный шепот, и я приподняла голову.
У клетки, просунув свое маленькое личико между прутьями, стояла моя младшая сестренка Динара. Она плакала и ее тоненькие косички подергивались, когда она утирала нос. У ее ног, цепляясь за цветастую юбку, стоял Кало, наш самый младший. Ненадолго из-за облаков высунулась луна, и я разглядела на чумазых щеках две дорожки, проложенные слезами. Я села на колени и потрепала густую кучерявую шевелюру мальчика, он шмыгнул носом.
- Зачем вы здесь?- спросила я, поглаживая обоих по влажным щекам. – Если отец или мама узнают, вам достанется. Да, и Ману будет сердиться.
- Он тоже здесь, - прошептала сестренка и кивнула головой себе за спину.
Брат вышел ко мне, но сказать ничего не сказал, просто наблюдал, сложив руки на груди. Сердце сдавило. Я не думала, что он придет проститься. У Ману строгий характер, если не сказать тяжелый, но сердце доброе. Он ревностно чтит традиции и заботится о благополучии табора, как никто другой.
- Ману, - я протянула руку сквозь решетку, желая коснуться и его, но брат лишь с силой втянул носом воздух, не пытаясь приблизиться.
Я не смогла скрыть разочарования, но то, что он пришел, уже многое значило для меня. Я всмотрелась в любимые лица, надеясь, что младшим не позволят завтра смотреть на происходящее.
- Динара,- прошептала я, подавляя очередной всхлип, - хорошо смотри за братом. Будь умницей, не дерзи матери.
Прощаться было невыносимо, маленькие личики смотрели на меня большущими глазами с мольбой. Ману даже не дрогнул. Но я хорошо знала своего брата, глубоко внутри он прятал боль и сожаление. Мы никогда не были близки, но любили друг друга безмерно. Ману не умел говорить о чувствах, не любил объятий или касаний, он показывал любовь поступками, чаще всего молчаливыми. Легкий кивок головы и дети поняли, что им пора.