Трагедия, иначе не скажешь.
Трагедия...
Я вела Нохораи за руку по бревну с качающимися дощечками, Нохораи очень нравилось на детской площадке, здесь почему-то всегда было пусто в это время, наверное, другие мамы с детьми гуляли в другое время. Нас устраивало: не надо было общаться с {посторонними}. Я всегда как-то терялась, когда ко мне обращался кто-то из местных. Вроде люди они все по внешнему виду, терране. Но паранормальную диагностику не обманешь: люди, да не такие. Было что-то, что роднило их между собой, но отличало от людей Федерации. Даже не вовлечённость в автономную от федеральной инфосферу, как раз телепаты, даже низких рангов, мне встречались редко. Просто жизнь, наверное.
Пятьсот лет под чужим солнцем, пятьсот хмурых, воинственных лет, когда Единый народ либо отстаивал свою собственную независимость, либо покушался на чужую. Не могу подобрать слов.
Не враждебность, нет. Вежливые, улыбчивые люди, спросишь - отвечают, никаких резких слов в твой адрес, да что слов, - ни одной нехорошей мысли. Но было, было что-то во взгляде, в походке, в манере держать себя, какая-то чуждость, которую не видело сознание, но легко фиксировали чувства.
Чужие.
Совсем.
Никаких родственных эмоций, ни одной.
{Мой дом - Таммееш}
Доктор Шелёпин как-то спросил меня, почему я до сих пор не просмотрела информационный флэш с записями о моей семье и генетической карте. Я удивилась, откуда он знает, что он у меня вообще есть, потом решила, что Шелёпин - перворанговый, и потому вполне может знать. Может, Джастинсон ему рассказала, откуда мне знать!
Тут бы мне снова задуматься и задуматься серьёзно, но, как говорится, увы.
Доктор Шелёпин так похож был на моего наставника! На Марвина Таркнесса. Я помнила кровавые слёзы на лице учителя, и не собиралась забывать, но с доктором Шелёпиным мне было почти так же легко и интересно, я ценила его доброжелательное внимание ко мне.
- Вы боитесь?- проницательно спрашивал он меня и смотрел с таким понимающим сочувствием, что сердце сжималось и не хотело разжиматься снова.
Меня будто толкнуло что-то. Никогда не говорила об этом, маме Толле рассказала только, в самом начале моей жизни в её доме. А тут толкнуло, и я рассказала.
- Понимаете, Матвей Валерьевич... Когда мне было десять. Я едва пришла в себя после операции и только что узнала, что капитан Дженнифер Ламберт, которая хотела удочерить меня, погибла. Она не успела оформить своё желание, понимаете? Я не успела стать её дочерью официально. Приехали её мать, и сестра младшая. Ко мне пришли, когда им разрешили. И сказали, чтобы я даже не думала. Что они не собираются ко мне привязываться, потому что я умру через полгода, а зачем им связывать себя с умирающей? Джен, мол, на своей войне умом тронулась, а они-то люди разумные. Им калека с неизвестно какими нарушениями в геноме ни к чему. Не поленились аж на Таммееш прилететь, чтобы это сказать. Я потом узнала, на самом деле, наследством делиться не хотели, там оно большое оказалось, ну, Ламберты из Англо-Саксонии, может быть, вы слышали. Межзвёздные перевозки, компания "Ламберт-роуд". Их старший как раз умер, а в завещании дочь-военную указал Так эти две... животные... хотели, чтобы я даже от имени отказалась, мол, не всё ли равно, как мне себя называть. Но тут я уже их слушать не стала, потому что не всё равно было.