— Да нет же, я вовсе не об этом, — продолжала хмуриться подруга. — Твой выбор, согласие Шарли… Так не должно быть. Красный цвет — это вызов, прямой отказ всем тем, кто ищет супругу, мать благородного семейства, во всём послушную и при этом полезную. Разве ты хочешь стать содержанкой? Быть кем-то, нет, даже чем-то вроде дорогой статуэтки из редкого горного хрусталя, которую показывают приятелям, хвастаясь, но после прячут в тёмную комнату, отправляясь на степенную прогулку с законной женой и детьми? Это унизительно. Развлекать мужчину, купившего тебя, не иметь права на собственное мнение и решения, отдавая ему не только своё тело, но и силу по первому требованию…
Мы никогда не обсуждали того, что ждёт каждую из нас, будто бы молчание могло, если не изменить, то отдалить неизбежное будущее. Но теперь оставалось лишь несколько дней до того, как определится, кем нам быть: бессловесными куклами, получившими статус супруги, или такими же игрушками, но которых никогда и никто не поведёт под венец.
— Даже иллюзия свободы нравится мне больше, чем брачные оковы с тем, кто заплатил за право распоряжаться чужой жизнью. Вполне вероятно, что я на самом деле стану компаньонкой для какой-нибудь благородной юной госпожи, к которой решит приставить магиню богатый папочка. Ты же знаешь, Фейт, меня привезли в приют не младенцем, как всех прочих, а уже в трёхлетнем возрасте. Шарли никогда не отступает от правил и берёт плату на содержание ровно на семнадцать лет вперёд, по истечении которых и пристраивает воспитанных в соответствии с требованиями потенциальных женихов девушек. Я уже, определённо, не ассаманадская роза, слишком стара на фоне остальных выпускниц. И я рада этому, поверь. Не будучи женой, как мне мыслится, проще устроить свою жизнь так, чтобы «владелец» доставлял меньше неудобств. В конце концов, мы не рабыни, которых привозят с жарких островов и казнят даже за попытку побега.
Подруга отложила почти законченную вышивку, за которую взялась снова, и приблизилась, с тревогой взглянув своими большими голубыми глазами, чтобы через несколько мгновений прошептать.
— Не стоит даже думать о подобном и, тем более, произносить, Эмили. Никогда и никому не открывай того, что думаешь на самом деле.
— Иногда мне кажется, Фейт, что это не я, а ты старшая, — улыбнулась, пытаясь рассеять мрачную напряжённость, что возникла между нами. — Ты права, конечно, но в глупой голове каких только мыслей не возникает. Но я, заметь, никогда не жалела о том, что родилась магиней. Кем бы ни были наши родители, богов им в судьи, самый важный подарок они всё-таки оставили своим детям — дар.