Подозрительно хмурясь, Амирхэ, прожигал её взглядом.
Несколько секунд княжна молчала, сжав губы и мысленно просчитывая все возможные исходы. Внезапно лицо ее просветлело.
- Даю слово, - прошептала она, делая шаг к жениху и обвивая его шею руками, - я стану твоей женой и буду любить тебя всегда, больше всех на свете!
Прижимаясь к нему всем телом, Нейрин ощущала сумасшедший стук сердца в его груди. Она подняла голову и, привстав на цыпочки, потянулась к его губам. Вначале хотела лишь отвлечь от сомнений, недоверия к сказанным словам, но вышло по-другому. С приоткрывшихся губ Рафа сорвался хриплый стон. Стиснув её в объятиях, раор перехватил инициативу. Его поцелуй влился в сердце девушки огненной волной, растопил ледяную стену, выстроенную ею меж ними, смывая бесследно и расчет, и страхи, как грозовой ливень уносит пыль. И через мгновение Нейрин уже напрочь забыла о своем притворстве. Судорожно обхватив сильную шею, она отвечала любимому вопреки всем доводам разума – самозабвенно и пылко, пока хватило воздуха, а затем обессилено прижалась к широкой мужской груди. Душа её рвалась на части, истекая кровью.
- Ты моя! Никому никогда не отдам, – его хватка, крепче стального обруча, смяла тонкое тело так, что Нейрин стало больно.
- Раф! – она коротко простонала, - погоди, что ты делаешь? Отпусти…
Стройные ножки в мягких домашних туфельках оторвались от твердого пола. Рывком подняв девушку на руки, раор вновь накрыл горячим ртом протестующие губы, вырывая у нее судорожные вздохи.
- Вспомни, - умоляла она между поцелуями, - нашу любовь и Тиору. Милый, вспомни, как сияли звезды, и путь Аргеаны отражался в воде, и мы говорили – плавать ночью почти то же, что и летать!
В голове Амирхэ все смешалось. Было это или приснилось? Нет же, было, но так далеко всё прошедшее, что кажется сном, сказочным и невозможным. Как мутился разум от её невинных ласк и прикосновений. Их поцелуи в море, томительно-нежный шепот признаний, ее близость, пьянящий и чистый запах, его имя, слетавшее с припухших девичьих губ. Сколько раз в мучительной тошнотворной духоте Агро он мечтал о своей синеглазой девочке – как о глотке чистейшей ключевой воды. Но, лишенный выбора, изнемогая от дикой животной жажды, пил грязную жижу из придорожных канав. Память эльфа услужливо открыла ему иную картину – царица демонов с пышным и неестественно гладким, точно у куклы телом, раскинулась на ложе, пожирая своего юного любовника распутным темным взглядом. Лицо Ллос искажено похотливым оскалом. Все это вдруг показалось настолько мерзким, до тошноты, до спазмов и острой боли в груди.