Понимание, что именно там будут учиться змеёныши, поднимало настроение почти так же, как сама смерть Великого Змеелова.
Нет, не змеёныши — дети, ведь школа смешанная. Ведь раньше так собирательно называли всех, независимо от расы. На змеёнышей никто не обижался, конечно, но обычно под словами «дети» и «люди» подразумевались обе расы. Никому просто в голову не приходило искать в этом оскорбление. Никому до основания Ордена Змееловов.
Пока я шла через дворец к выходу, поняла, что с намерением выехать прямо сейчас поспешила. Это же не на несколько дней рабочая поездка, а надолго, легче считать — навсегда. Недалеко от поместья есть небольшой приморский городишко — не то Столбы, не то Столы, — поэтому с покупкой чего-то важного и неотложного проблем быть не должно, но это уже на крайний случай. Лучше бы сразу собраться основательно.
В первую очередь, конечно, купить одежду. У меня ведь почти ничего нет, кроме формы Змееловов. До сих пор это не доставляло неудобств, потому что сначала я носила её по праву и долгу службы, а последние пару дней было вообще не до бытовых мелочей. Что там одежда, я даже не могла вспомнить, когда и что последний раз ела! А вот сейчас, шагая через площадь и ловя на себе напряжённые, испуганные, подобострастные, а порой и ненавидящие взгляды, вдруг осознала простую истину: очень плохая идея — являться в форме мёртвого Ордена в школу, где предстоит учить юных змеёнышей. Не нужно мозолить им глаза лишним напоминанием о пережитых ужасах.
На улицах столицы ощущалось насторожённое ожидание. Недоверие, сомнение, тревога. Мир изменился, жизнь изменилась, но люди пока боялись в это поверить. А некоторые, наверное, и не хотели — из тех, кому при Великом Змеелове жилось привольно и сладко, их наверняка терзал страх скорой расправы. Впрочем, если они неглупы, то уже успели убраться подальше от столицы.
Снег кончился, а когда я дошла до конца площади — через небольшую прореху в тучах неожиданно проглянуло солнце. Вызолотило серый камень, заиграло бликами в ледяной каше под ногами и на клочьях снега на подоконниках и ветках деревьев, раскрасило тёплыми тонами бледные, осунувшиеся лица прохожих.
На короткое мгновение появилось чувство, будто я вынырнула из смрадного болота. Густая чавкающая зелень вдруг расступилась и выплюнула наверх. Лёгкие до боли расширились, наполняясь воздухом, и накатило шальное, огромное, повергающее в смятение своей остротой чувство: я жива. Жива! Сожри меня Долгая Змея, я всё ещё хожу, говорю, и время моё ещё не закончилось. И мысли о том, что в этой жизни ничего не осталось, не стоят пыли под ногами, потому что главное — вот оно. Я жива, я чувствую, я дышу, а всё остальное — мелочи.