Болтуны не особо впечатлились гневом наставника. Разве что наконец заткнулись. А вот я тихо шалела от местных свободных нравов. Попробовал бы кто-то из наших адептов, пусть и первой ступени посвящения, так нагло проигнорировать учителя. Неделю бы ходил на занятия по стеночке. Из лазарета. Внеочередной час самостоятельной работы на учебном кладбище, это, знаете ли, не сахар. Особенно если учесть, что у наших наставников принципы были очень простые: если не слушаешь, значит, всё знаешь, а раз знаешь, то вот тебе нежить посолиднее. Действовало безотказно.
Пока я предавалась уже своим собственным воспоминаниям, профессор Леррой закончил монолог о важности выбора будущей профессии и необходимости учитывать при этом не только «хотелки», но и возможности. Судя по его кислому лицу, протокольная речь не доставила удовольствия не только студентам, но и ему самому. С заметным облегчением он взмахнул рукой, сбрасывая тусклую искорку, и перед каждым из нас на стол опустились тонкие брошюрки.
– Всё, как обычно, – немного устало проговорил он. – Открываем, тычем кольцом в нужное направление и читаем на следующей странице его описание и требования. Вопросы?
Я открыла книжонку и сразу поняла, что не отдам её обратно ни за какие коврижки. Это же полное описание магических профессий и, соответственно, вообще легальных и доступных направлений местной магической науки! Студенты вокруг лениво перелистывали страницы, не проявляя особого интереса.
– Если у вас нет вопросов, то я...
Вспомнив, что для того, чтобы прилично задать вопрос наставнику, здесь положено вставать, я вскочила:
– У меня есть вопрос, профессор Леррой. Вы позволите?
Седые брови на морщинистом лице удивлённо взлетели вверх, и я поняла, что выбилась из образа. Очень сильно выбилась, судя по тому, что на меня уставились и студенты.
– Разумеется, тиса Мэй.
– Могу я взять это с собой? – я, наплевав на всеобще удивление, положила ладонь на брошюрку. – Хотелось бы подумать в более спокойной обстановке. Это же выбор на всю оставшуюся жизнь.
Пафос, который я специально подбавила в конце, оказался совершенно лишним. «И ведь думала же, что идиотская вступительная речь не доставляла ему удовольствия», – раздражённо обругала я себя, глядя, как некоторый интерес, с каким Леррой слушал вопрос, превращается в насмешку.