— О-ох-х, – выдохнула Дженни, чувствуя, как тело опять рефлекторно сжалось, и к наслаждению примешались болезненные ощущения.
— Пусти меня, Дженни, ну же, девочка, – хриплым, низким голосом произнёс Эдвард, крепко удерживая её бёдра и неумолимо продвигаясь вперёд. – Расслабься, милая… Вот та-ак, хорош-шо-о!
Она задрожала и беспомощно всхлипнула, большое и горячее растягивало её до предела, мешая боль с неправильным, хмельным удовольствием. Одна ладонь Эдварда надавила на поясницу, вынуждая прогнуться, и скольжение внутри сделалось быстрее, заставив её снова длинно застонать. Это… было совсем по-другому, остро, пронзительно, на грани, Дженни запуталась в эмоциях и своих желаниях, пока вдруг между нежных складочек не появился палец, уверенно найдя набухшую сердцевинку.
Эдвард прижал девушку к столу, наклонившись и хрипло, тяжело дыша над ухом, твёрдое и горячее внутри вошло на всю длину, и соблазнитель замер, мягко погладив скользкий бугорок. Дженни дёрнулась, прикосновение отозвалось яркой вспышкой перед глазами, и тут же ощущение заполненности начало пропадать – Эдвард плавно подался назад, почти наполовину выйдя из неё. А потом снова вперёд, и палец продолжал дразнить, порхать по разнеженному местечку, повторяя ритм, умножая непривычные переживания друг на друга. Это было настолько необычно, непривычно и непонятно, что Дженни перестала осознавать себя, реальность, в голове не осталось ни единой связной мысли. Только тёмные, горячие желания, запретные и оттого в разы притягательные. Тело существовало отдельно от разума, плавясь в обжигающей лаве переживаний, оно покорно выгибалось и двигалось, подстраиваясь под ритм, позволяя с силой вторгаться в самую глубину. До сладкой, тянущей боли, растягивая упругие мышцы, стремительно унося её в знакомый бездонный омут нараставшего удовольствия.
И снова Дженни не владела собой и чувствами, превратившись в сгусток ощущений, в один обнажённый нерв, по коже словно рассыпали огненные искры. Она расставила ноги как можно шире, резко вскидывая бёдра, позволяя буквально насаживать себя на твёрдый, гладкий ствол. Все смешалось в калейдоскоп пронзительных, невыносимо ярких эмоций, в которых Дженни захлёбывалась, забывая себя. Она не помнила, как бессвязно шептала, умоляла не останавливаться и просила ещё… Сильнее… Глубже, резче… Распластавшись на столе, царапала дерево, срывая горло в криках, ослеплённая ощущениями, и тугая пружина наслаждения внутри скручивалась всё сильнее, грозя распрямиться в любой момент.