– Такие бывают?..
– Про тюрьму ты ей еще рассказать не успел? – Надя бросила журналы на столик и повесила кардиган в шкаф.
Михалыч, ничуть не смутившись, ухмыльнулся в ус и ворчливо пробубнил:
– Не успел. Тут, конечно, все… Скоро отвалится. Замыкание будет.
– Надежда Григорьевна, он это все утро повторяет, – жалобно наябедничала Карина и непроизвольно дернула одну из своих наращенных прядок.
– Так пусть делает так, чтобы не отвалилось. – Хозяйка прикусила губу, чтобы не рассмеяться.
Сложно было объяснить излишне впечатлительной девятнадцатилетней девочке, что не стоит принимать каждое высказывание электрика за чистую монету. Надя и сама при знакомстве с ним была поражена особой манерой общения электрика, но быстро раскусила его и поняла, что все эти причитания – лишь отголоски понятных только ему и, возможно, им же выдуманных суеверий. По этой же причине на запястье Михалыча красовалась красная нить с назар бонджуком, а на груди висел огромный архиерейский крест.
Михалыч скептически цокнул языком и повторил:
– Когда-нибудь точно да отвалится.
– Ладно, – Надя разложила журналы веером. – Но пусть это «когда-нибудь» будет не сегодня. Договорились? – Это было произнесено суровым деловым тоном, специально чтобы немного успокоить Карину.
Михалыч что-то пробурчал и взобрался на самый верх стремянки. Свет от фонарика, который он направил в разобранную им дыру в потолочной плитке, придал ему сходства с памятником Ленина.
– Уже заканчиваю, – прокряхтел он более внятно.
Надя извлекла из кошелька купюры и положила их на стол, придавив вазочкой, а потом посмотрела на Карину.
– Ты чего застыла? Иди, помой расчески.
Девушка хлюпнула носом и послушно отправилась к мойке. Закатав рукава, обнажила повязку, скрывающую очередную татуировку.
Надя покачала головой. Иногда ей казалось, что всеми своими татуировками и радужными волосами девочка пытается спрятаться в раковину из собственной кожи, но на ее камуфляж мир отвечал совершенно иначе. Карина нагнулась – и сквозь сине-зеленые волосы показалась оливковая ветвь на шее.
«Хорошо хоть змеями и куполами себя не разрисовывает», – Надя заглянула в журнал записей. В тринадцать двадцать пять придут первые клиентки, к половине седьмого подтянется Таня и начнет обмазывать своей сахарной пастой до самого закрытия.