Всё время, пока Чин Лу рассказывал ему об этом, Ксении смотрел на него широко раскрытыми глазами, не зная, следует ли ему впитывать информацию о народе, столь отличном от его собственного, всеми фибрами души, или просто перестать верить во всё, что ему говорят.
Чин Лу и Цы Си, таким образом, видели императора не часто – раз в месяц, когда, по выражению Чин Лу, «тело их вступало в пору цветения и любви». Остальное же время император проводил с наложниками всех мастей, для которых так же было составлено особое расписание посещения спальни императора.
– Разумеется, это не значит, что они что-нибудь значат для него, – говорил Чин Лу, – разве что Ван Ху… Но и он никогда бы не стал одним из нас. Император отлично понимает: он женат не на мне и не на Цы Си. Он женат на провинциях Севера и Юга, и он должен прислушиваться к ним. Так было… пока не появились они.
«Они» – так Чин Лу называл делегацию Земного Содружества, которая, как понимала теперь Ксения, вошла в контакт с Сина несколько месяцев назад.
Что произошло потом – метафоры и аллегории, используемые сатаи, не позволяли понять, ясно было одно: как и её саму, одного из членов делегации приняли за сатаи. И более того, император решил сделать его наложником, а через некоторое время – и супругом.
Жилые отсеки усадьбы были разделены сложной системой стен с различными боковыми проходами и своеобразными проходными залами, которые в таких домах обычно выполняли роль гостиных. Одна из таких гостиных замыкала с юга дворик, в котором жили супруги императора. Здесь же Чин Лу и Цы Си время от времени встречались, чтобы выпить чай и поговорить между собой.
По другую же сторону этой гостиной стоял ещё один небольшой домик, который всегда почти был закрыт. Никто не упоминал о том, кто обитает в нём, но по гробовому молчанию Ксении легко догадывался, что это и есть тот самый новый наложник, который так беспокоил Чин Лу.
Он не покидал своего домика даже для того, чтобы прогуляться по саду, и никому не показывался на глаза. Двое охранников с изогнутыми клинками у пояса день и ночь стояли у дверей его дома.
Чин Лу, обычно бывавший добродушным и улыбчивым, при любом упоминании о нём уходил в глухую оборону, замыкался в себе и говорил только одно:
– Он не один из нас.
– А он сам хочет быть одним из вас? – спрашивал Ксении. Но в ответ слышал только: