– Вы кто? Что вам надо? Отпустите меня немедленно!
– Тише, тише, красавица, – вкрадчиво зашептал на ухо «аристократ», без труда усадив обратно и с неожиданной силой сжимая в объятиях. Провёл носом по шее, вдыхая аромат «Опиума», совершенно не подходящего жаркому летнему дню, зато отлично раскрывшемуся в полумраке затемненного салона, среди чёрной кожи, мускуса и осторожных поцелуев.
Э? Что? Я разве позволяла себя целовать?!
Я завозилась на коленях слишком прыткого и наглого мужчины, но он только рассмеялся. Не знаю, почему, но отчего-то сделалось жутко, аж мурашки пробежали всему телу. Может, оттого, что губы у моего визави оказались неожиданно холодными, как и дыхание, скользнувшее по шее?
– Тише, милая, не ёрзай. Ты же не хочешь, чтобы я сделал тебе больно.
От последней фразы веяло угрозой, и я, несмотря на численное и физическое превосходство странных похитителей, попробовала вырваться вновь. Ха! Да муха, намертво запутавшаяся в паутине, имеет в сто раз больше шансов сбежать, чем я.
– Ну, я предупреждал, – вздохнули у самого уха, а затем пришла боль. Вспышка боли молнией прошила насквозь, от макушки до кончиков пальцев на ногах, с которых в пылу схватки слетели туфли. Я забилась в железной хватке, но боль лишь усиливалась, сконцентрировавшись где-то у основания шеи, куда этот вежливый аристократишка минуту назад нежно целовал своими рыбьими губами.
Теперь он уже не ласкал. Он кусал, грыз мою шею, с аппетитом причмокивая, а за воротник блузки потекло что-то горячее, липкое... кровь? Моя кровь?!
Это было похоже на сон. На дурной кошмар, навеянный фильмом ужасов. Ведь не может же так быть взаправду, верно? Каковы шансы нарваться на полоумного маньяка в дорогущей тачке? Статистическая вероятность, в конце концов?
В голове вместо здравых мыслей всплывал какой-то бред: дремучие европейские легенды, парочка просмотренных фильмов, крамольные мысли в интернетах, что маг-сообщество не ограничивается одними только добрыми феями и волшебниками... Я уже почти не осознавала, что происходит. Не верила, что это – конец, но силы стремительно таяли, я перестала вырываться, обмякнув в сильных руках, а перед глазами темнело, будто на улице в три пополудни внезапно настала непроглядная ночь.
Последнее, что я запомнила, если мне не почудилось, это ощущение шероховатого языка, прошедшегося от плеча до самого уха, и довольный вздох. Навалились темнота, тишина и холод. А я, кажется, умерла.