– Какая еще ворожба? Мне доложили, что здесь дуэль. И между кем? Между моим сыном и… – Отец посмотрел на Марияра, остолбеневшего под взором государя, и перевел взгляд на слегка заинтересованного сценой Эсмирато.
А дело-то представляется не совсем простым. И главное, ни у кого шпаги нет. Кроме меня.
– Какая еще дуэль? – возразил я.
– Молчать! С тобой я поговорю позже.
А вот это уже плохо. Я бы сказал, совсем нехорошо.
– Расходитесь.
Отец подошел к Кадемонии, восседающей на прежнем месте, сказал, что ее ни в чем не винит и что, должно быть, его сын – то есть я – втянул ее во всё это безобразие, потому что ветер в голове гуляет – у меня, ага – и вообще повзрослеть кое-кому не мешает. Знал бы он, чья была инициатива устроить это побоище. Хотя почему-то казалось, что он знает и намеренно пытается показать, как он слеп.
– Пати! – наконец упал его взор на дочь. И Пати, что было совершенно невозможно – покраснела. Неужели она здесь без одобрения матушки? Неужели Эсмирато настолько вскружил ей голову, что она забыла, кого должна в первую очередь слушаться?
Араберто стоял молча, лишь изредка поглядывая по сторонам, словно кого-то выискивая. Своего непутевого сына? Единственного, кому удалось удрать под завесой дыма.
Вот проныра!