Зато появилось много незнакомцев, которых я рассматривала на фотографиях в соцсетях и силилась вспомнить. Читала наши переписки трёхмесячной давности, где эти люди приносили мне соболезнования. Но ничего не происходило – в голове была пустота. Я не знала, кто они, откуда, почему я с ними общалась, и что меня вообще связывало с этими людьми. Были контакты с работы. Та же Варвара прежде спрашивала меня, как ей быть в той или иной ситуации, а теперь вот я к ней с теми же вопросами обращаюсь, потому что, читая свои же ответы, не понимаю ничего!
Наконец-то раздался щелчок замка, и дверь Лениной квартиры приоткрылась.
– Лида! – с облегчением выдохнула подруга, поглядывая на меня укоризненно. – Вы меня с мамой сведёте с ума! Она говорит – тебя там к телефону, а я стою, держу его в руке и не понимаю, про какой она телефон говорит. Не сразу сообразила, что в дверь звонили. Сумасшедшие вы мои.
Я демонстративно стукнулась головой о стену, страдальчески простонала. Тётя Зоя в силу своего возраста выдавала Ленке и не такие номера, особенно по весне и осени. А тут я ещё со своими приходами без предупреждения и странными фразами.
– Прости, дежурная фраза выскочила, как всегда, на автомате.
Лена тяжело вздохнула, поправляя тонкий шёлковый халатик на своих плечах и сально поглядывая на бутылку красного в моих руках.
– Куда деваться с подводной лодки. Заходи.
Распахнув двери шире, подруга перехватила бутылку, одобрительно покивала головой.
– Грузинское.
– Оно самое.
Почему я прихожу к Лене? Потому что помню её квартиру в мельчайших подробностях. Она не делала в ней ремонт лет пять или больше. Из-за тёти Зои, а точнее, из-за её заболевания – та тоже стала терять свои воспоминания. Неожиданно приятно окунуться в знакомую обстановку, даже запахи я помнила, хоть и редко гостила у Лены во времена студенчества. Теперь я, как собака, искала следы своего прошлого, вот и приводила меня чуйка именно сюда.
А ещё подруги, в отличие от сестры, не считали меня виновной в смерти родителей. Лена показывала мне статьи с места трагедии, упрямо повторяя одно – в нас врезались. Света вообще выдвинула теорию, что это было всё подстроено. Я не знала – правду она говорит или нет. Экспертизу мне Самохин решил не показывать по советам врача, чтобы не нервничала. Но хотелось верить, что я не убийца своих родителей, сам Петр, кстати, на это и намекал, прося не обращать внимания на обвинения сестры. В общем, всё замыкалось на моих воспоминаниях.