- Вон тот дом. – Я кивнула на большое темное строение с двумя башенками.
Спафир слегка удивленно приподнял бровь, но смиренно пошел за мной. Не скрою, какая-то часть меня торжествовала. Стесняться мне нечего, я не студентка, не служанка и не лгунья. Что же до дома… на нем не написано, что он не наш.
Не совсем наш.
Пока еще.
Впрочем, моего торжества хватило ровно до того момента, когда мы подошли достаточно близко. О да, на фасаде ни одного дома не написаны все семейные тайны! Но кое-что можно услышать, оказавшись поблизости, когда внутри ведутся разговоры на повышенных тонах.
- Грайан – наш сын! – кричала мама. – И если понадобится, мы и это наследство истратим, лишь бы его спасти! Или тебе напомнить, из-за кого он такой?
- Рисана, дорогая, его невозможно спасти. – Папа, как всегда, пытался быть голосом разума. – Лучше, пока есть возможность, дать шанс на нормальную жизнь Генриетте. Ты, наверное, забыла, но она тоже наша дочь.
- И что? – Ее голос стал громче, пронзительнее.
Стыд неприятно ужалил щеки, переполз вниз, на шею.
Я поморщилась.
- Мой брат болеет, - сухо пояснила Сапфиру. – Родители нервничают. И мы не принимаем гостей.
Голоса тем временем не затихали:
- Этта может учиться…
- Она должна помогать мне ухаживать за братом!
- Так не честно, - устало возразил папа. – Девочка не должна запирать себя в четырех стенах только лишь потому, что Грайан… такой.
- Я помню, ты хотел, чтобы хоть один ребенок был нормальным! – Мама сорвалась на шипение. – Поздравляю, ей твоя наследственность не передалась. Но и все лучшее от меня тоже! Так пусть от бестолковой девчонки хоть какая-нибудь польза будет! Я не могу возиться еще и с ней.
Если бы случилось чудо и мне кто-то позволил распоряжаться наследством, первым, на что бы я потратилась, стали бы чары, защищающие происходящее внутри от посторонних ушей. Не то чтобы у нашей семьи есть настоящие тайны. Но родители давно уже разговаривают друг с другом преимущественно криком. И не всегда плотно закрывают окна, как я только что убедилась.
Собрав все самообладание, какое смогла в себе отыскать, я повернулась к Сапфиру:
- Ты видишь, что я правда здесь живу. А теперь уходи.
Думаю, он бы подчинился…
Но открылась дверь.
Папа ушел на службу. По дороге едва кивнул мне. На лишнего человека в пределах видимости вообще никакого внимания не обратил.