Аид во многом отличался от праздных олимпийцев, некоторых из них откровенно недолюбливал, а остальных слегка презирал, и терпеть не мог, когда те являлись в его владения с просьбами, требованиями и иже с ними (ни к чему хорошему это обычно не приводило). Такое случалось уже не впервые. Заметив недовольство владыки, Танатос, видимо, намекнул, откуда на самом деле ноги растут, и Аид, частично выполнив просьбу Афродиты, взамен потребовал, чтобы Эроса на время, для острастки, заперли на девятом кругу царства мертвых, рядом с Вратами в Тартар.
И снова деятельного бога подловили, когда он отвлекся. Из-за близости девятого круга к Тартару силы Эроса или ослабли, или он утратил над ними контроль и те как стихии пустились блуждать самостоятельно — этого бог любви проверить не мог, пока сидел в заточении. Однако долго его там продержать, разумеется, не смогли. Как только выбрался — от души благословил своего тюремщика Аида большой любовью к самой наивной, жизнерадостной и неподходящей ему богине — Персефоне, «забыв» при этом наделить ее ответным чувством.
Аид, сумевший подчинить своей воле полный сильнейших чудовищ мир мертвых и даже Смерть, стерегущий титанов, оставался одним из немногих богов, которых древний бог любви уважал. Поэтому, несмотря на обиду и то, что невесту Аид похитил и держал у себя против воли, Эрос пока еще не решил, будет ли счастье в такой странной паре, как бог смерти и богиня весны. Пока просто следил за развитием этой истории, наслаждаясь переполохом, который устроила на Олимпе разгневанная похищением дочери Деметра. Правда, гнев ее отразился и на людях, но пока ничего непоправимого, а в остальном им тоже иногда полезно.
Вот тут-то и дошли до Афродиты слухи о наглой «сопернице» на земле, и Эрос, дабы соответствовать своей роли послушного посланца, обратил свой взор на смертных. А точнее, пользуясь примером, опробованным когда-то другими богами, спустился в земной мир, приняв человеческий облик.
***
Этот хмурый серый день казался благостным по сравнению с другими в нелегкое время. Снег не шел, даже успел подтаять, обнажив пожухлую траву; не выл Борей или могучие братья его, Эвр и Нот, словно улетели в свои владения или на Остров Ветров, к царю Эолу, оставив лишь густое безветрие. Холод по-прежнему кусал пальцы бродящих по улицам людей, но как-то милосердно, не забираясь под теплые одежды. Поэтому на рынке, куда направилась молодая художница Клеоника, сегодня было довольно оживленно. С одной стороны, это, конечно, хорошо, а с другой — девушке приходилось то и дело ловко маневрировать в толпе, сберегая свой хрупкий тяжелый груз в мешке, и то и дело поправлять сползающий с головы платок.