Изба заскрипела, как сотня несмазанных дверей, затряслась так, будто вот-вот развалится, но не сдвинулась ни на градус. А кот... Вы знали, что коты умеют смеяться? Вот и я не знала. А они умеют. Ох, как они, сволочи хвостатые, умеют. По крайней мере, один из них, тот, что только что от хохота свалился с частокола.
– Ну, что теперь-то не так?! – взвыла я.
– Знаешь... – отозвался котяра, кое-как прочихавшись. – В жизни бы не стал помогать пришлой девице. Но чую, что ты меня уморишь своими потугами, прежде чем сама наконец сгинешь. А мне ещё за Грань рановато. Есть у нас ещё дома дела.
– Чего? – вытаращилась я. Слишком уж знакомо прозвучала последняя фраза хвостатого насмешника.
– Чего-чего... Да ничего, – проворчал кот. – Что попросила, то и получила!
Я сморгнула. Потом ещё раз. А потом разом вспомнила десяток слов из тех, которые никогда не знала.
– Избушка, избушка, повернись ко мне передом, а к лесу задом!
На этот раз вредное строение повернулось. И дверь была приветливо распахнута. Порадовавшись, что в нормальной жизни регулярно посещала спортзал, я полезла на первую ступеньку крыльца, маячившую где-то на высоте груди.
Я что-то сказала про «приветливо»? Забудьте. Я поняла, как погорячилась, едва оказавшись в маленьких сенцах. В шустром домике царил ещё более промозглый холод, чем на дворе. Видимо, пока я гонялась за ускользающей дверью, помещение успело хорошенько проветриться.
Едва я додумала эту мысль до конца, как пол под ногами заходил ходуном. Ругаясь сквозь зубы, я кувырком полетела куда-то в угол: избушка разворачивалась к любимому лесу.
Кряхтя как столетняя бабка, я медленно собирала себя с пола. Каким-то чудом мне удалось ничего не сломать. Но о большую дубовую бочку, скромно стоявшую в уголке, я приложилась знатно. А самое интересное, что в бочке была вода, но на пол не выплеснулось ни капли. Да и прочие предметы обстановки не сдвинулись ни на миллиметр.
Покачав головой, я наконец прошла в единственную комнату. Тут тоже ничего не изменилось. Разворошённые тряпки на лавке, тонкий домотканый половик на лежанке вплотную к печке, где я очнулась, казалась, несколько месяцев назад. На столе красовались крутобокий горшок и блюдо с единственным сморщенным яблоком. В животе тут же заурчало, напоминая, что я пропустила не только ужин, но и обед вкупе с завтраком.