Иногда кажется, что из меня мог получиться очень хороший артефактор. Эта работа требует аккуратности и внимания, почти как моя собственная. Правда, нужна ещё математика, а её я не могу назвать любимой наукой, но… интересно всё же, как сложилась бы моя жизнь, если бы без малого двадцать лет назад я выбрала другой путь?
Полусонные размышления о смысле жизни прервало возвращение Татины, она завозилась возле вагонной двери, громыхая железом. Пара мужчин тут же вызвалась помочь, и отказываться Тати не стала, так что уже через десяток секунд дверь гостеприимно распахнулась — где-то высоко вверху, над неудобной железной лестницей.
Всё же я очень не люблю путешествовать.
Пассажиры собрались в кривоватое подобие очереди, ещё несколько минут, показавшиеся особенно долгими, на посадку, и я с облегчением опустилась на застеленную койку в купе. Чувствовала себя в этот момент так, словно вернулась домой после долгого, сложного пути. Неожиданное ощущение, забавное: как быстро человек ко всему привыкает.
Я устроилась на своей койке с книжкой в намерении скоротать так ближайшие часы. От Фонта до Клари недалеко и обычные пассажирские составы преодолевают его за три-четыре часа, но наш поезд тяжёлый, гружёный, поэтому ползти это расстояние он собирался почти шесть часов. Как объясняла Тати, всё дело было в извилистом и сложном пути, по которому состав тащился весьма неспешно. Сейчас вдоль побережья строилась новая железная дорога, прямая и более скоростная, но проехать по ней удастся, в лучшем случае, через пяток лет.
Поезд тронулся тяжело, медленно, натужно. Наш, самый последний вагон, дёрнуло, под полом низко и угрожающе лязгнуло, но на этом всё успокоилось. Потом грохнула входная дверь, что заставило меня отвлечься от книги… и мысленно выругаться.
— А это становится всё интересней! — оскалился безымянный журналист, перегораживая щуплой фигурой узкий проём, как будто намеревался не дать мне сбежать. — И что же ты забыла в Клари?
— Опять вы? — бросила я раздражённо. Подниматься не стала — слишком много чести, да и он всё равно выше. — И не хамить вы, как я понимаю, не умеете? — спросила задумчиво.
— Ха! Ну точно, собственной персоной, — журналист бросил небольшой саквояж на соседнюю койку, плюхнулся рядом с ним. — Да я с тобой вообще могу не говорить! Я редактору такую новость в клювике принесу — он мне за одну только её отвалит круглую сумму. Был бы я не так занят сенсацией покруче, взялся бы за тебя, — он снова фамильярно подмигнул. — Так всё-таки, что ты забыла в Клари? Ставлю на любовника! С которым вы лихо натянули нос всей Шорре. А? Честная судья, да ещё баба… Пф-ф! Так я и поверил! Ну признайся, как ты их всех надула? Я никому не скажу!