— Эспрессо. Только нормальный, — чуть растягивая слова, произнёс мужчина, глядя на меня ярко-зелёными глазами. — Порадуй меня, крошка! Зёрна хорошие?
К счастью, а может, к сожалению, едва ли не единственное, на чём не экономил владелец, был как раз кофе! Всё же покупали у нас в основном его.
Но если учитывать на какой машине ездит этот тип... м-да.
— Надеюсь, что вам понравится, — как можно спокойнее произнесла я, кладя книгу плашмя и вытирая внезапно вспотевшие ладони о передник.
Мужчина перегнулся через стойку, глянул сначала на книжку, а после… покосился на мои ноги. Почти сразу, прежде чем во мне созрело желание возмутиться, оторвав взгляд от моих бёдер, он провел кончиком пальца по корешку романа и уточнил:
— Классика? Интересно?
Варить кофе и не дёргаться под внимательным взглядом этого странного клиента оказалось непросто, и всё же я нашла в себе силы кивнуть.
— Неожиданно.
Разговаривать с этим типом о своих литературных предпочтениях не хотелось, но клиент есть клиент. Я почти выдавила улыбку, чтобы ответить чем-нибудь нейтрально вежливым, но наш чрезвычайно интересный диалог прервал капризный голос из машины:
— Люц, возьми мне мне мокачино.
— Ты ничего не перепутала, Моника? — спокойно и без агрессии ответил… Люц?
С трудом сдерживая улыбку, я поставила перед ним стаканчик.
— Люциус, ну пожалуйста!
Люциус… Ну и имечко — мурашки по коже.
— Сделать мокачино? — тихо спросила я, почему-то не отрывая взгляда от того, как чётко очерченные губы мужчины касаются края стакана и пробуют сваренный мною напиток.
Он чуть прикрыл свои необычные глаза и выдохнул:
— Божественно. Насыщенно, терпко, с горьковатым послевкусием. У тебя волшебные ручки.
— С-с-спасибо, — чуть запнулась я.
— И ноги неплохие. Как насчёт того, чтобы прокатиться однажды тёмной ночью? — блондин чуть подмигнул мне правым глазом, а я задохнулась от возмущения…
— Люциус! — снова возмущённо заорали из «Феррари». — Неужели я мало для тебя сделала и не заслужила кофе?
Мужчина даже не обернулся, продолжая сверлить взглядом меня, мои руки, плечи, грудь под передником. И я впервые в жизни пожалела, что не могу спрятаться под стойку.
— Так сделать мокачино? — единственное, что сумела вымолвить я, чтобы совсем не потерять лицо.
И Люциус рассмеялся. Тихо и небрежно.
— Ты прекрасна, крошка, — почему-то произнёс он и окинул взглядом стойку. Нашёл на ней картонную коробочку с говорящей подписью «На мечту!», открыл бумажник и достал… сотню долларов! Бросил в коробку, подмигнул и быстро пошёл к машине. Уже у капота развернулся, и бросил мне: