— Но...
— Сухой паёк есть? Аптечка? Вода?
— Мы же не можем отдать еду и воду! — спорил папа. — С нами маленький ребёнок! Есть золото, фамильные драгоценности. Эмбер, достань, покажи.
Я протянула шкатулку папе. Карминец сцапал резную коробочку и заглянул внутрь, прикрываясь от любопытных глаз гривой кирпичных волос.
— Ладно.
Вернулся плут и вручил отцу два прибора, похожих на древние пеленгаторы:
— Там батарейка немного в одном, — сказал он с сильнейшим акцентом, — а в другой почти половина. Сутки на два хватить.
Карминцы затерялись в толпе с нашим золотом. Вода всё летела и летела в небо. Кое-кто попытался изловить себе немного бидоном, перегнувшись через перила набережной. Но струя подняла его вместе с тарой, сцапала и швырнула в общий поток. Страшная смерть ждала бедолагу в небе. Больше никто не решился добыть воды таким способом. За стеной, которой обернулась полноводная река, чудились раскаты грома. Или взрывов. Или выстрелов.
— Он сказал, на два дня всего хватит? — тревожно переспросила мама.
— Ерунда. Нам больше и не надо.
У папиного ободрения был такой тон, что я поняла: за двое суток мы либо выйдем к своим, либо умрём в пустыне. А рации на том свете без надобности. Брат робко попросил есть, и мама выдала ему батончик спрессованных опарышей. Мы на двадцати четырёх лапах двинулись по дюнам вдоль берега. Без привычной городской иллюминации вечерняя тьма спустилась мгновенно. Из-за туч не видно было ни ночного солнца — тёмно-красного гиганта Пламии, — ни других звёзд. Ни зги. Русло опустело, и теперь без ориентира — шума воды — мы боялись потерять берег. Чиджи верхом на маме держал банку с блесклявками, чтобы освещать нам пару шагов наперёд. Но их света было недостаточно, чтобы разобрать направление. Папа споткнулся и вздохнул:
— Заночуем здесь.
Мама оплела паутиной себя и Чиджи. Получился воздушный, но тёплый кокон. Золотопряды славились гладким и стройным переплетением волокон, недаром мамин шёлк хвалили на сотню отшельфов в округе. Моя же вдовья паутина была ужас, что такое: рвалась, путалась, местами сбивалась в комья, а кое-где провисала, оставляя дыры для сквозняка и дюнной пыли.
— Замри, я сплету тебе, — устало улыбнулась мама.
— Нет. Сама, — я больше не могла себе позволить быть ребёнком. — Слушайте, Чиджи спит. Расскажите про эзеров. Пап.