– Считаю до десяти, девочка, – сообщил он мне, отступая и отворачиваясь, – время пошло. И, так и быть, можешь пока оставить нижнюю юбку. Я сниму ее сам. Когда придет время....
В десять я, естественно, не уложилась...
Харальд
Мира так боялась, что у неё тряслись губы и дрожали пальцы. И мне это не понравилось. Совсем не понравилось! Быть может, будь она обычной девкой, которая не способна даже войти в лес, я бы просто взял ее, удовлетворив свои желания, и забыл. Но она была моей! Моей девушкой! На долгие месяцы, а если повезет, то и на годы. И если напугать ее сейчас, то потом придется каждый раз брать силой. А так я не хотел! Так что пришлось усмирить рвущуюся с узды похоть и отвернуться, давая девушке время. Совсем немного времени! А когда она все же потянулась к пуговичкам на рубашке, я открыл дверь и пошел в мыльню, оставляя её одну, давая возможность привыкнуть к мысли о том, что неизбежно скоро произойдет и смириться.
В бане было тепло. Я заглянул в парную и довольно оскалился, когда в лицо ударило влажным горячим паром. Отлично! Именно то, что надо! Но сначала я свою девочку всё-таки вымою! Судя по запаху, в пути караван был не меньше трёх-четырех дней, да и до этого, похоже, условия ее проживания оставляли желать лучшего. Так что вымыться было просто необходимо! Я набрал в таз холодной воды, плеснул туда горячей из каменки и пошел за своей скромницей. О том, чтобы она пришла сама и речи быть не могло. Пока не могло!
Мира стояла в одной тоненькой и короткой, чуть выше колена, нижней юбке и судорожно стискивала сжатые в кулачки руки, пытаясь прикрыть грудь. Я усмехнулся глупым ее попыткам спрятаться от меня и кивнул на дверь, посторонившись. Но лишь настолько, чтобы проходя, девушка вынуждена была меня задеть. Она поняла. Сердито сверкнула глазами, но в дверь умудрилась проскользнуть так меня и не задев! Вот ведь дикая! И гибкая какая, ровно куница. Почти такая же, как женщины моего племени!
Мгновенно вспомнилась Мирена: её черные глаза, длинные блестящие волосы и гибкое тело под моими руками. И наша любовь, которая казалась вечной. И страсть, плавящая тела и возносящая на вершину блаженства. Именно ради неё я пошел на преступление. А когда всё открылось и меня изгнали... Она лишь расхохоталась, услышав моё предложение уйти вместе, сообщила, что не собирается всю жизнь провести в берлоге или пещере без возможности даже нормально вымыться! И осталась в городе. Тогда вслед за мной не согласные с решением альфы об изгнании ушли несколько молодых волков, в том числе и мой брат. А на исходе второго дня пути нас нагнала мама, сбежавшая из дома. С тех пор мы так и жили вместе. И жили не хуже, а в чем-то даже лучше, чем раньше. Вот только... я зло тряхнул головой, отгоняя ненужные сейчас мысли и велел замершей в нерешительности девушке: