Человек – кем бы он ни был – отчего-то медлил, будто никак не мог решить, какой же из двух кабинетов ему следует выбрать. В душе я продолжала наивно надеяться, что, возможно, он обойдёт эту комнату стороной – в таком случае у нас бы ещё, пожалуй, оставался шанс уйти незамеченными.
Но когда, наконец, позолоченная фарфоровая ручка двери медленно повернулась, меня кольнуло острое чувство безысходности. Мне казалось, что, боясь пошелохнуться или сделать излишне громкий вдох, я превратилась в неподвижную статую – но в то же время моё сердце колотилось так сильно, будто готово было выпрыгнуть из груди. Только бы неизвестному посетителю не вздумалось подойти к окну!
Незнакомец аккуратно приоткрыл дверь и, не задерживаясь на пороге, уверенным шагом прошёл в кабинет, будто он был его собственным. Рассеянно оглянувшись по сторонам, как человек, который не ожидает увидеть здесь ничего нового, он неторопливо направился к секретеру и остановился лишь в нескольких шагах от того места, где стояла я.
По правде сказать, в первые несколько секунд я испытала невыразимое удивление: Мортимер Кавендиш казался мне последним человеком, который мог бы заглянуть в апартаменты Гарольдов – к тому же имея при себе подходящий ключ. В самом деле, что ему здесь понадобилось?
Словно отвечая на этот вопрос, мой троюродный брат внимательно посмотрел на предметы, лежавшие на выдвижной доске, и, немного помедлив, взял ту самую папку со счетами о хозяйственных расходах и принялся неторопливо просматривать бумаги. Дрожащее пламя свечей слабо освещало его красивый, но высокомерный профиль, играло в тёмных волосах... Признаться, в эту минуту меня раздражало в нём практически всё. Судя по его раскованному поведению, «незваный гость» не чувствовал ни малейшей неловкости или стеснённости от того, что находился в чужом кабинете в отсутствие самого хозяина – и едва ли собирался покидать его в ближайшее время.
Я наблюдала за происходящем в комнате из своего укрытия – благо, что тусклый свет камина и немногочисленных свечей падал преимущественно в другую сторону. Тем не менее мне всё время казалось, будто от меня исходит слишком много подозрительного шума – будь то дыхание, или шорох платья, или даже едва заметное поскрипывание дощатого пола.
Впрочем, нельзя сказать, чтобы в комнате стояла оглушительная тишина. В камине тихо потрескивали тлеющие красноватые угли, а с разных сторон попеременно доносились разнообразные шорохи или скрипы. К счастью, из соседней комнаты до сих пор не было слышно ни звука – впрочем, зная свою младшую сестру, я сомневалась в том, что это продлится надолго. По правде сказать, лёгкое зудящее беспокойство за Аврору не покидало меня с того самого момента, как нам пришлось разминуться – и я уже не раз пожалела о том, что вообще затеяла всё это. Впрочем, сейчас нам всё равно ничего не оставалось делать, кроме того, как продолжать надеяться, что, возможно, нас ещё не заметят.