Что правда – то правда, природа одарила Николая Иваницкого щедро. Темно-русые кудри, карие глаза, правильные черты лица. К тому же ямочка на подбородке. А уж ресницы… даже родная матушка говорила, что ее младший сын чересчур красив. Но устоять перед обаянием Николеньки – как звали его до сих пор домашние – не могла, прощала сыну многие слабости и капризы.
– Как вы здесь очутились? – обступили его приятели. - Прежде у вас не замечалось такой горячей любви к лицедейству!
- Я и сейчас не слишком все это люблю, - отмахнулся Николенька с важностью юноши, который пытается изобразить из себя мужчину. – Просто к нам приехала погостить кузина Зизи, и маменька решила, что ей стоит показать наш столичный театр.
- Вот как? – промолвил один из его приятелей. – А мы-то уже думали, что вы стали заядлым театралом!
- Нет, господа, - шутливо раскланялся Николенька, - оставьте это для дам! Это все не для меня! Это все моя маменька. Представляете, она просто жить не может без театра! Не пропускала ни одной премьеры, и даже если пьеса ей не понравится, непременно пойдет на нее второй, а то и третий раз – чтобы было, что ругать в кружке своих приятельниц.
- О да, злые языки способны на многое, - ответил автор пьесы. – Не так уж важно, провалом или триумфом окончилось первое представление – окончательный успех или неуспех всегда ждет любое творение искусства только в салонах наших дам. Критикам можно и не ходить по театрам – достаточно побывать в двух-трех гостиных и добросовестно записать, слово в слово, то, что там говорят!
- Браво, Данилевич! Лучше и не скажешь! – воскликнули два-три человека. – Давайте за это выпьем!
На свет появилось шампанское. Остальные зрители с некоторым неодобрением косились на молодых офицеров, но помешать никто не пытался. Во-первых, они все были военными, что как бы отделяло их ото всех прочих. А во-вторых, среди них был сам Данилевич.
- Кстати, - со смехом воскликнул Николенька, сделав добрый глоток, - Данилевич, представляете, моя маменька просила, чтобы я вас ей представил! Я – вас! Представил!
- А почему бы и нет? – ответил тот с улыбкой. – Где они, ваша маменька и кузина?
- Там!
Николенька указал на ложу бенуара, где уже устроились две дамы. Гусары и уланы раскланялись с родственницами своего друга и однополчанина, рассматривая их обеих.