– А почему Козьюаль не снабдил тебя охраной? – Плагос подошел к тазу и позволил Коне полить себе воду. Умылся и, довольно фыркая, вытерся висящим тут же полотенцем.
– Так вроде это мармалльское условие, – прищурилась Кона. – Господин регент сказал, что сопровождать меня будет могучий маг и лишние уши ни к чему…
– Господин регент мне страшно польстил, – усмехнулся Плагос, скидывая рубаху и снова протягивая Коне мазь в широком темном пузырьке. – Сделай это еще раз, пожалуйста.
Уселся на стул и развернулся боком, позволяя ей подойти поближе.
– Мне больше интересно, отчего вы просто не продали Козьюалю цветов воскрешения. Помнится, раньше вы так всегда и делали.
Плагос открыл было рот ответить, но слова так и застряли в горле. Проворные девчачьи пальчики заскользили по плечу, намазывая знакомой с детства мазью. Это было страшно приятно. Мармаллы считали, что раны, обработанные женщинами, заживают намного быстрее, но была тут и другая причина: прикосновения будоражили кровь, и меньше чувствовалось, как щиплет мазь. Плагос взял себя в руки и поспешил заполнить паузу:
– Все просто. Поле, на котором растут цветы воскрешения, отнимает у мармаллов жизнь. Не сразу, обычно надо навестить местечко раза три, чтобы на четвертый остаться там навсегда. Кажется, – тут он усмехнулся, – его на нашей территории люди вырастили. Им на нем безопасно. С последней войны у нас оставалось несколько человеческих мужчин, и они добывали цветы. Теперь людей у нас нет, и на поле по собственной воле никто не хочет.
– Они были у вас в плену? – нахмурилась Кона, и игривое настроение Плагоса улетучилось. Слишком хорошо вспомнился ее отец.
– Нет, к чему? Они остались из-за любимых женщин.
– Они же страшные, совсем не похожи на людей, – выпалила Кона, но тут же сообразила, что сморозила глупость, и поспешила исправиться. – Я имела в виду, что очень необычно любить кого-то, кто на тебя не похож. И как пускать в постель…
Плагос почувствовал вдруг, как на него накатывает обида. Неизвестно, кто страшнее: бесхвостые или мармаллы!
– Как пускать нас в постель, ты скоро узнаешь, – зло усмехнулся он.
Натянул рубаху и, не дожидаясь дальнейших оскорблений, запрятал мазь в торбу и отправился вниз завтракать. Он и сам еще не понял, как это – пустить бесхвостую самку в свою постель.