Мужчина приблизился и неторопливо, почти ласково провел пальцами по обнаженной спине. Дыхание его стало тяжелым.
– Красивая, – прошептал он на ухо застывшей жертве, одной рукой обхватывая её грудь. Жадные пальцы нашли сосок, покрутили, вызывая стон боли и сжали так, что пленница задергалась.
– Нежная, – рука оставила грудь, на которой уже начали проступать следы пальцев и неторопливо двинулась вниз. Обвела подрагивающий живот, коснулась кромки светлых волос внизу. Милли почувствовала, как мужчина прижимается к ней всем телом, ощутила его возбуждение, выдохнула и ударила.
Насильник отшатнулся, хватаясь за лицо, и девушка с удовлетворением увидела, как просачиваются сквозь пальцы алые капли. Затылок заныл, напоминая хозяйке, что он и так сегодня пострадал от встречи с чем-то тяжелым. Милли предполагала, что это был арбалетный болт с тупым наконечником, призванный оглушить, но не убивать. Слишком уж характерным был звук, который она слышала перед ударом.
Де Глаас, между тем, грязно ругаясь, подошел к колодцу и, вытащив ведро воды, начал умываться. Кровь постепенно останавливалась и девушка с разочарованием поняла, что даже не смогла сломать ему нос. Сейчас, если бы она вновь оказалась свободной в той комнате с огромной кроватью, Милли не стала бы убегать. Она дралась бы за свою жизнь и свободу и, возможно, даже имела шанс выиграть. Или умереть. В любом случае, это было бы гораздо лучше теперешнего беспомощного положения и того что ей ещё предстоит испытать. Девушка прижалась щекой к нагретому солнцем дереву и замерла. Внутри медленно росло отчаяние.
Кажется пленница задремала или просто ненадолго потеряла сознание на солнце. Но приближающихся шагов она не расслышала. И удар, обжегший спину, пропустила. И закричала, не сдержавшись, когда по телу разошлась волна обжигающей боли.