— Ответьте, мистер Вебер, — звук собственной фамилии словно ввинчивается в его мозг — настолько едко она произносится, — в каких вы были отношениях с Энн Кларк? — холодно спрашивает Марго, наглухо вцепившись взглядом своих темных глаз в его лицо.
Вебер скашивает глаза на диктофон на столе, который Маргарита принесла с собой. Он делает глубокий вдох, мысленно прикидывая, насколько сильно может повредить откровенность в данном случае, пытается предположить, как много уже знает эта женщина, и не замечает, как на автомате уходит в оборону.
— Вам так интересна моя личная жизнь, детектив?
— Мистер Вебер, — Марго улыбается с холодной учтивостью. — Сейчас речь идет не о вашей личной жизни, а о расследовании убийств.
— Могу я узнать, откуда Вам стало известно, что я вообще хоть как-то связан с миссис Кларк? — меняя тему разговора, интересуется Вебер.
«Я видела вас в опере» — едва не срывается с ее языка, но Марго успевает остановиться. Ни к чему ему пока это знать.
— Сестра убитой, Джессика Браун сообщила, что у замужней Энн был роман на стороне, и не с кем-то там, а — удивительное совпадение — именно с Вами. Якобы, все было настолько серьезно, что она даже подала на развод с мужем, и все из-за Вас. Вы можете это как-то прокомментировать?
— У миссис Кларк было чрезвычайно бурное воображение, — криво усмехается Вебер, сложив руки на груди. — Она придала нашей связи слишком большое значение. Ее никто не просил разводиться. Между прочим, детектив, вы уже допросили ее мужа?
— Ее муж на тот момент занимался добычей нефти где-то… — Марго шустро перелистывает бумаги в папке и тыкает указательным пальцем в телеграмму. — Ах да, на Аляске. Час назад прибыл ответ, в котором начальство настойчиво заверяет, что мистер Кларк в ночь с двадцать четвертого на двадцать пятое апреля отрабатывал свою смену на точке добычи и в Нью-Йорке быть никак не мог. Сейчас он занимается организацией похорон. А вот при каких обстоятельствах вы, мистер Вебер, последний раз видели покойную, о чем говорили и чем были заняты в вышеупомянутую ночь с двадцать четвертого на двадцать пятое апреля, мне было бы весьма интересно послушать.
— Значит, это произошло с двадцать четвертого на двадцать пятое? — уточняет Вебер, чувствуя, как по спине пробегает неприятный холодок. В голове мелькает неприятное воспоминание, а за ним и мысль о том, что зря он не взял с собой Фокса и, возможно, стоило бы дождаться его появления, прежде чем говорить. Впрочем, сейчас уже поздно отказываться отвечать — слишком подозрительно. — Что ж, донна, я скажу. В ночь с двадцать четвертого на двадцать пятое я занимался любовью с одной рыжей бестией.