Тихо, почти крадучись, молодой человек вошел в патио.
Он видел женщину, знал, что она жена одного из квартиросъемщиков, знал, что она беременна.
Но какое это имело значение, когда у женщины были такие чудесные глаза, такие роскошные волосы, такие стройные ножки. Беременный живот - это не его проблема, и умелому мужчине живот не помеха.
Джеронимо тихо подошел из-за спины и обнял Наташку за плечи. Он дышал ей в затылок и шептал в ухо: " О белла донна, амор миа, миа реджина "...
Что-то резануло по уху Наташку в последней фразе, но она отогнала от себя пустые мысли.
Объятия юноши были такими настойчивыми, запах молодого тела, разгоряченного желанием, сводил с ума.
Еще сохраняя остатки благоразумия, Наташка попробовала остановить юношу:
- Что ты делаешь? Я беременна! - Наташка указала на округлый живот.
- Нон остаколо (не имеет значения), - молодчик перегнул Наташку через низкую ветвь оливы, задрал ей юбку и взял ее прямо под носом у мирно спящей в своей комнате свекрови.
Джеронимо был ровесником Наташки, его нахрапистость и беспардонность были именно тем, что ей понравилось. Он выискивал все возможные способы и моменты, чтобы остаться наедине с Наташкой. Секс был быстрым, тайным, вызывал вспышку адреналина своей недозволенностью. Таких мужчин у Наташки еще не было, и она с ужасом понимала, что ее непреодолимо тянет к этому мальчишке.
В голове уже возникали мысли, а как бы устроить все так, чтобы остаться в Риме, с этим влюбленным мальчиком.
Глупая Наташка не понимала, что итальянская мама даст сто очей форы маме еврейской.
Синьора Лоренца заметила связь между сыном и женой еврея раньше всех. За шиворот, утащив юношу подальше от квартирантов, она отчитывала его, не понижая голоса. Никто в семье не знал итальянского, а потому так и не понял, чем же провинился Джеронимо перед мамой.
Не желая скандалить, синьора Лоренса просто отказала семье в квартире на следующий месяц.
Снова Яхве смилостивился над своими детьми.
Три недели пролетели, как одна, и снова позвонили из ХИАСа.
Семью принимал Лос-Анджелес!