Сконцентрировавшись на всем происходящем, я немного забыла о том, что двигаться нормально пока не в состоянии, зато теперь запросто объяснялась слабость в теле. Кажется, меня накачали какой-то дрянью. И, наверное, стоит признать, я начала понимать, почему оказалась в таком состоянии. Арина — зараза! Это все ее зависть к моей успешной карьере модели и миллионам подписчиков, которые ей до сих пор не светили даже с деньгами ее нового любимого. Ну ничего, вот выберусь, и уничтожу тебя, и Славика себе заберу, и контракт с модельным агентством, а она будет сидеть со своими силиконовыми губищами и хлопать глазищами с облезлыми нарощенными ресницами, которым коррекции больше не видать.
— О, папенька, смотрите-ка, ритуал сработал, она немного неопрятная, да и одета в какие-то тряпки деревенские, зато лицом один в один я, — прощебетала блондинка, тыча в меня толстым пальчиком, словно в оборванку на паперти.
— Да, драгоценная моя, ты же сама страстно желала этого, — усмехнулся жирдяй, — теперь у нас есть все шансы заполучить тебе в мужья того нахала, что посмел тебя отвергнуть. Девица без грамма магии, так что идеально подойдет, а уж магическое клеймо сделаем ей в форме звезды, и тогда уж никто не сможет отмахнуться от нашего семейства.
— Надеюсь, она образована, — вздохнула вновь девица, — а то не хочется, чтобы меня считали дурой и тыкали пальцами все, кому не попадя.
— Рабыня, ты речь-то знаешь? — это он что, сейчас мне сказал?
— А не пойти бы вам к демонам в задницу? — вздернула бровь и пренебрежительно осмотрела обоих стоявших передо мной людей.
— Говорит не по-нашенски, но говорит, — потер ручки этот колобок на ножках, — светом инквизиции небесной дарую сей рабыне грешной право говорить на нашем языке, покуда не исполнит она волю хозяев и не сможет получить шанс на прощение грешной души. До того же светлого мига ни словом, ни делом она не сможет навредить нам, и пока не исполнится воля моя, испытывать ей муки адские за непослушание божьего желания, сгорать заживо в пламени очищающем и не знать спасения от греховного искупления.
Я уже хотела открыть рот и осведомиться, не психи ли они, но жгучая боль в руке не дала мне этого сделать. Левое запястье обожгло огнем, и я заорала, срывая связки и выгибаясь дугой на своем каменном ложе. Кожу жгло, медленно пробираясь ядовитым жаром все глубже в податливую плоть, агония разносила страх по венам. Кисть уже охватило дурманящим разум огнем страданий и пыток. Я не знала, происходит ли так наяву или это плод моего воображения, но всеми фибрами души я страстно желала, чтобы это немедленно прекратилось и мою руку перестала терзать нестерпимая боль, от которой во рту уже чувствовался привкус соленых капель крови из прокушенной губы.