— Я ж говорю – де-е-евочка, — он подмигнул Льву, — тренер-то про одеколон ничего не говорил… — он смотрел выжидающе, как будто ещё сомневался в своих выводах.
— Ладно, скажу, — пообещал Лев, выдержав паузу, — но только, чтобы Михальчук пиво не жрал, пусть худеет.
Герасимов опять засмеялся:
— Договорились, — он поднял руку, стоя уже в нескольких шагах. Лев тоже махнул ему, уходя в другую сторону.
ГЛАВА 4
Он летел через улицы, не считая ни минут, ни шагов, ни многочисленных поворотов с одной улицы на другую. Наконец сквозь заснеженные ветви сквера показалось крыльцо, над которым заливался зелёным неоном огурец, гас и наполнялся снова. На большой раздвижной лестнице, приставленной к козырьку, трудился какой-то техник. Видимо, его целью была неоновая надпись, потому что от «Бар Огурец» осталось только «Б… О…рец». Он открывал скрюченными от холода пальцами упаковки со сменными лампочками и ронял их в снег. Вышедший на крыльцо покурить владелец бара матерился, глядя наверх, и обещал оставить работника без оплаты. Тот слезал вниз, скользя на перекладинах лестницы, поднимал лампочки и вытирал их рукавом, через каждую минуту он повторял: «Ща, всё сделаем, хозяин», — и карабкался на скользкую лестницу снова.
Лев привычно ощутил радостное волнение при виде зелёной вывески над баром, ведь за ней была она, его Оля. Не та недоступная и загадочная девушка, с которой он познакомился и не знал, как ей понравиться. А она… которая сказала, что любит. Хотя, загадки в ней всё-таки остались. Но они ему не мешали.