- Обязательно было так себя вести? Мне стоило большого труда уломать эту кобру!
- Тебе стоило вначале посоветоваться со мной!
- Хочешь сказать, что ты отказываешься от обучения?
- Разумеется, нет - я что, по-твоему, совсем без мозгов? Она классный мастер, это видно.
Наставник озадаченно заморгал.
- Тогда к чему был весь этот цирк?
- Потому что я так устроен, - объяснил Костя, - и тебе бы уже следовало это понять. К тому же я не люблю ни сюрпризов, ни подобного обращения! Не забывай, что я уже не малек!
- Господи, - с отчаяньем сказал Георгий, хватаясь за голову, - какой же ты, все-таки, придурок!
- Сам придурок! – гордо ответил Денисов, с трудом увернулся от оплеухи и ушел домой, прекрасно понимая, что вечером от него мало что останется. И не ошибся. И теперь на каждой тренировке оба наставника из кожи вон лезли, оттачивая его умения и устраивая Косте такую трепку, что самая первая в его жизни драка с кошмариками казалась детской возней. Его били на земле, били на раскачивающихся древесных ветвях, били на пугающе стремительных порывах ветра, к которым он никак не мог приспособиться, и они сбрасывали его с себя, словно норовистые лошади или припечатывали о стволы акаций, и он падал снова и снова и говорил себе, что это в последний раз, но потом вставал и опять брел к своим наставникам, будучи слишком упрямым, чтобы признать – это больше того, чем он способен выдержать и ничего из этого не выйдет. Впрочем, тренировки не затягивались надолго, чтобы днем от Денисова был хоть какой-то толк, а в те минуты, когда Георгий и Тамара сцеплялись, разойдясь во мнениях относительно какой-то части преподаваемого материала, Костя имел возможность отдохнуть и высказать преподавателям все, что о них думает. Первое время он безумно выматывался и, вернувшись домой, сразу же засыпал, выслушивая утром укоризненное «Ухух!» от встрепанного Гордея, разбиравшегося с кошмариками в одиночку. Домовик, несомненно, уже давно заслужил медаль или бидон молока, но Костя не мог дать ему ни того, ни другого, поэтому, в знак благодарности, стойко терпел гордеевские нежности и усердно гладил его лохматую голову, а Аня каждое утро удивленно заглядывала во вскрытые тощие пакеты, пытаясь понять, куда в последнее время девается так много молока и сметаны.