– Я знаю, о чем вы сейчас думаете, – усмехнулся Антон, вновь обращаясь глазами к залу. – Это не автобиография, хотя очень многое из того, что вы при желании обнаружите непосредственно на страницах книги, шло от самого сердца и было пережито мной лично. Как и за главным героем «Метанойи», за мной тоже есть огромная вина, которую невозможно искупить ни искренними сожалениями, ни слезами, ни бесчисленными мольбами о прощении. Это грех, камнем осевший в самой глубине души. Тяжкое бремя, от которого никогда избавиться. Я стал противен сам себе. Я почти не ощущал себя в этой реальности, находя своеобразное спасение лишь в работе над книгой, засыпая и просыпаясь с мыслью о том, какой будет следующая глава «Метанойи», не зная толком, к чему в итоге хочу прийти, о чем именно рассказать своему предполагаемому читателю. Я не знал, даже, для кого пишу. Я хотел создать не просто историю, а историю со смыслом, сплести образную картинку из слов, и в ней увидеть ответы на тревожащие меня вопросы. День и ночь я размышлял о переплетениях сюжета, логике повествования, характерах персонажей и их взаимоотношениях друг с другом, одновременно пытаясь провести четкую линию искупления по всей истории, от начала до самого конца. Это было сложно, особенно учитывая мой прошлый опыт и личную вовлеченность, но в конечном итоге, думаю, оно того стоило. В моей книге герой путем множественных испытаний души и тела все-таки обретает внутренний покой, отпускает болезненное прошлое и пытается начать жизнь с чистого листа, перечеркнув тот, который оказался загублен его же собственными ошибками. В реальности все намного сложнее.
Бажутин замолчал, и ведущий, распознав окончание вступительной части, перехватил инициативу на себя, попросив присутствующих задавать писателю вопросы. Первым ринулся в пекло знакомый мне долговязый представитель популярного ежемесячного издания, представившись и сразу переходя к сути:
– Антон, вы говорите о том, что трудились над «Метанойей» несколько лет, прежде чем решились продемонстрировать книгу своим поклонникам, – писатель кивнул, выражая согласие. – Это то время, которое понадобилось вам, чтобы пережить свой личный катарсис, или же просто так совпало, что именно сейчас вам захотелось вновь заявить о себе миру?
– Наверное, и то, и другое, – Антон повертел в ладонях микрофон, собираясь с мыслями. – Я не могу сказать, что «пережил» и сумел отпустить свое прошлое, как это сделал герой моей книги, но и скрываться от внешнего мира за спинами близких мне людей тоже больше не мог. Просто в какой-то момент я почувствовал, что дальше будет лишь хуже, и мне нужно срочно что-то сделать со своей загубленной жизнью, пока не стало слишком поздно. Пришло время выйти из сумрака, тем более, на этот раз у меня было, что показать моим поклонникам и тем, кто все эти годы сочинял самые невероятные факты о моем якобы прошлом, понятия не имея, насколько их предположения далеки от реальности. У меня на руках был железный аргумент, – Антон улыбнулся, протягивая руку к лежащей на столе книге, взял ее и развернул обложкой к залу. – У меня была «Метанойя».