Но сегодня удача от меня отвернулась: я извела почти целый коробок спичек, прежде чем принять факт – не загорятся сырые дрова, хоть что делай! И не видать мне сегодня глинтвейна. Зато любопытной Аболинке лицезреть завтра хладный труп. Мой. Окоченевший и очень злой!
В избе становилось все холоднее: пар чуть ли в сосульки не превращался еще на выдохе, руки дрожали, а мизинцы я вовсе перестала чувствовать. Мороз уже выводил корявые рисунки на стеклах, из-под пола дуло и там же подвывало.
За-ра-за! И магию использовать страшно: её йиландерские псы учуять могут. Но не замерзать же!?
Я решилась, выцарапала из топки уголек, начертила на полу круг в три шага и пять рун на вершинах. Линии получились кривыми и обрывистыми, но я махнула на сию абстракцию рукой – главное, добыть огонь, а «отлично» по рисованию мне и так никогда не ставили! Трясущимися руками зажгла свечу и, стуча зубами от холода, выпалила заклинание призыва пламени. Спохватилась, вспомнила о потоке и резким пассом направила его в топку. Не промазать бы! А то еще спалю дом ненароком. Я, конечно, у такого объемного костра быстро согреюсь, но затем с той же скоростью заледенею. А проситься в дом к соседям бесполезно – не примут. Не потому что они жадные или нелюдимые, просто я для них больно странная. А странных людей нужно держать подальше от домочадцев, кошелей и дойных коров.
Магия огня отозвалась на мой зов. По черным линиям рисунка пробежали искры. Сначала неуверенно, будто прощупывали дорогу, потом понеслись все быстрее. Вспыхнуло пламя, поднялось стеной. Теплая, почти горячая волна жара ударила в лицо, снесла с печи сковороду и метким плевком подпалила одеяло. Единственное, между прочим!
Я чертыхнулась и помчалась спасать постельное белье. И так усердно колошматила по одеялу ладонью, сбивая огонь, что не сразу поняла, когда дрова в печи весело затрещали, пожираемые огнем.
Получилось! Да ладно?!
– Не понял!? – Прозвучал позади меня мужской голос. Удивленный и раздраженный. Я перестала мутузить одеяло, обернулась и уставилась на полуголого мужика, стоявшего посередине избы в чём мать родила. Ну, почти, штаны на нем еще были. Частично. Приспущенные, с расстегнутой ширинкой, но были. А еще присутствовали: стальной пресс, мощная мускулатура, рыжеватые волосы (на голове) и светло-карие глаза такого необычного оттенка, будто в них плясал огонь. На полу полыхала огнем пятиконечная звезда, в центре которой и стоял мужик.