— А что с ним не так? — пробормотала я, потому что мне закрыли пальцами глаза и принялись накладывать на лицо тональник.
— Я тебе сказала, что так, остальное не имеет значения.
— А то, что не имеет значения, хотя бы функционирует? — снова попыталась прояснить картину.
— Пифа! — воскликнула подруга. — Проверь это, пожалуйста, сегодня сама. Я так далеко не заглядывала. И потом, будь прагматичной! Зачем тебе уже это, когда так много всего остального.
— Ну как зачем? — открыла я один глаз. — А дети?
— Договоришься. Закрой глаза! Не мешай наносить тени! Если что, усыновишь.
— Так своих хочется, — вздохнув, пролепетала я.
— Пифа, я тебя не узнаю. Куда делась девчонка, которая могла любому мужику засадить кулаком в нос, первая лезла в горы, не боялась спускаться в трещины? Ку-ку, Пифа! Выходи! Ты со своим Сергунчиком совсем загнала себя в тупик. Пора выбираться оттуда. Хочешь, я устрою тебя преподавателем в институт? — Я покачала головой. — А ты подумай, — она ещё минут десять поколдовала надо мной, заставляя то открывать, то закрывать глаза, а потом скомандовала: — Ну, а теперь смотри! Красота же!
Первые десять секунд я боялась взглянуть в зеркало, хорошо помня шок от розовых волос. Наконец, набравшись мужества, открыла глаза.
— Мама моя родная, — прошептала я. На меня смотрела чужая тётка. Такие обычно сидят на месте секретарш и цедят сквозь зубы: «Без записи не положено» или «Положи, где взяла».
— Здорово же? — Светка заглянула мне в лицо. Чтобы не обижать подругу я кивнула. — У тебя глаза стали такие выразительные. Брови тебе пришлось подрисовать, а то твоих совсем не видно. Да и контур губ слегка увеличила, чтобы ты выглядела сексуальней. Нравится?
— Угу, — выдавила я из себя.
— Угу и всё? — обиделась Светка.
— Очень, — выдала я вторую порцию восхищения. — Это я от неожиданности.
— Вот! А я что говорила? Надо только немного привести себя в порядок. И смотри! Тебя же не узнать. Если бы Сергунчик видел тебя такой, он бы никогда не ушёл! — воскликнула подруга.
— Это не он ушёл, это я ушёл, — решила восстановить я справедливость. — Точнее ушла.
— Ага, с одним чемоданом, как нищенка. Вот скажи мне, а как же совместно нажитое имущество?
— Пусть подавится, — пробормотала я.
Вспоминать о произошедшем было до сих пор больно.
— Кто подавится? Этот кобель? Нет, Пифа, всё-таки ты дура! Говорила тебе, что надо с ним судиться!