Уверенный, что у его команды всё под полным контролем и без него, Ганимед возвращался в эльфийскую реальность в приподнятом настроении и с твердым намерением принести извинения Пандоре.
– Ора! – позвал он и постучал в дверь комнаты, которую занимала Пандора. – Это я, Ганимед. Можно мне войти?
И очень удивился, когда из комнаты раздался тоненький, противненький и ехидненький голосок.
– А зачем она тебе? – поинтересовался голова-сын.
– Вот именно, а зачем она тебе? – вторили ему также грудное контральто головы-мамы и бас головы-папы.
– Ора, с тобой всё в порядке? – обеспокоился Ганимед. – Ты извини, но я всё же войду, даже, если ты против! – предупредил он.
– Заходи. Хочу посмотреть, кто к нам пришел! – разрешила голова-мама.
– Заходи, коль не боишься! – предупредил тоненький голосок.
– Заходи! Коль жизнь не мила! – пробасила наименее гостеприимная из трёх голов, голова-папа.
– Ора, что за… цербер тут происходит! – возмутился Ганимед, которому в момент произнесения этой фразы было даже и близко невдомёк насколько он близок к истине.
– Тарта-аарова бездна! – выдохнул он, распахнув дверь.
Ибо то, что он увидел… оказалось весьма и весьма далеко от любых его ожиданий.
– Не может быть! Цербер?! Здесь?! Не может быть! – оторопело забормотал он, увидев оскалившуюся на него всеми своими шестью клыками громадную трехголовую псину.
– Ещё как может! – возразила ему трёхголовая псина, все три головы которой плотоядно облизались при этом.
– Мы его как есть будем? Сначала замаринуем в ядовитой слюне, а потом поджарим или просто только поджарим и проглотим! – раскатистым басом посоветовалась голова-папа с головой мамой, с интересом истинного гурмана рассматривая свою добычу.
– Не-а! Давай сырым жрать! – хищно скаля зубы и облизываясь, безапелляционно заявила голова-мама глубоким грудным контральто.
– Сразу жрать?! Да ещё и не прожаренным и не промаринованным?! – захныкал голосом певца-кострата голова-сын. Гурман голова-папа одобрительно закивал в знак поддержки, многозначительно поглядывая на голову-маму. – Не-не-не-не! Давайте сначала поиграем? Мне скучно! – между тем продолжала голова-сын.
И побежденная большинством голосов голова-мама согласно кивнула и псина ринулась в атаку.
Ганимед, однажды уже довольно близко познакомившийся с зубами цербера, судьбу испытывать не стал, и потому, едва только псина дернулась – кинул в неё заклинанием стазиса и тут же, не мешкая ни секунды, попытался сделать ноги. Ибо как помнил с прошлой встречи, что форы у него секунд пятнадцать, не более.