Наконец карета остановилась возле банка. Вика подумала, что конюх подаст ей руку, но тот лишь ехидно улыбнулся. «Чует моё сердце, что в ближайшее время надо ждать от этой парочки подлянки», — подумала она, кое-как вылезая из кареты, боясь запнуться ногой за подол платья и распластаться перед горожанами. Вот была бы потеха и череда сплетен на целый месяц, пока очередное происшествие не перенесёт внимание горожан на следующую жертву.
Поправив платье, девушка зашла в отделение банка. На пороге её встретил молодой симпатичный юноша двадцати лет в строгом чёрном костюме и белой рубашке. Вместо банта у него на шее находился металлический медальон, указывающий на то, то юноша является младшим сотрудником банка. Она недавно это прочитала в книге.
— Чего изволите, госпожа? — елейным голосом проворковал служащий.
— Я, графиня Клименская Виктория Александровна, приглашена сегодня на собеседование.
Услышав её имя, молодой человек сморщил свой нос и уже не с таким радушием взирал на неё, скорее с высокомерной холодностью.
— Прошу за мной, графиня.
Он провел её по длинному коридору и остановился возле двухстворчатой двери.
— Подождите здесь, я предупрежу о вашем приходе хозяина банка, — служащий оставил ее возле двери, а сам зашёл в кабинет.
Вика осталась стоять в ожидании. На табличке, прикреплённой к двери, была надпись «Управляющий Императорского банка Морозов Глеб Алексеевич».
— Прошу зайти, вас ожидают.
Виктория зашла в кабинет управляющего. За обширным столом сидел небольшого роста коренастый мужчина лет сорока, черноволосый, с карими глазами и пухлым губами, в таком же чёрном строгом костюме и в белой рубашке. При виде неё он даже не поднялся, просто рукой указал на стул, стоящий напротив него.
— Присаживайтесь, графиня, разговор у нас с вами будет долгий.
Он вынул большую папку и положил её перед собой.
ГЛАВА 5
— Вы ознакомились с документами? — строгим голосом задал вопрос Глеб Алексеевич.
— Да, — сипло ответила Вика.
— Вы понимаете, графиня, что через месяц вы должны освободить поместье. Для решения всех вопросов по наследию вам давалось сорок дней, но так как вы болели, в вашем распоряжении осталось тридцать, — холодным чётким голосом вынес приговор управляющий, приём не только ей, но всем тем, кто жил с ней в одном поместье.