Ришар понимал, если он таким образом и сможет обмануть Марину, то не надолго. Она всегда ловко раскусывала его уловки, была талантливее и сильнее Ришара. О том, чем теперь стала его любимая старшая сестра, Ришар старался не думать.
***
—Лекар, Лекар, — они тянули к нему руки, откидывали волосы, оголяя спины, услужливо оттопыривали округлые зады. Всюду Лекара окружал красочный шелк из южных стран за Арсией, который ткался варварами, поклоняющимся многоруким богам, запахи благовоний, перебивающие аромат старой крови, оставшейся после трапез его наложниц. И сотни тел, разум которых улетучился давным-давно, сметенный плотским желанием.
— Лекар. — звучали со всех сторон шепоты-стоны, шепоты-молитвы.
Все без исключения женщины, обращенные Лекаром за столетия его жизни, хотели быть с ним, страдая от ревности и бесконечной плотской тяги к нем. Они пели ему песни складывали о нем стихи и писали его портреты. Обращенные оборотни-волчицы, некромантки, люди разных рас и способностей. Провидицы, заклинательницы диких зверей, те, в ком была кровь савойя, те, в ком имелась кровь эльфов. Сотни попыток создать женщину, способную выносить и родить новое поколение шевалье. Сотни провалов, смотрели на Лекара влажными глазами, двигали гибкими телами, жаждали его прикосновений. Такова была одна из способностей последнего рожденного Савойя. Если созданные другими шевалье испытывали абсолютную верность к своим хозяевам, то создания Лекара замирали в вечной губительной страсти. Говорили, что такова же была особенность первого савойя, Ледяного короля, все женщины, которых коснулись его клыки любили его безотчетно и на века. Именно поэтому раньше многие шевалье верили, что Лекар сможет вернуть им женщин. И Лекар предпринимал попытки, да и первые пару столетий получал от них искреннее наслаждение.
Сейчас же он не хотел ни одной из них. Не мог смотреть на эти скучные, опостылившие лица, полные желания и подобострастности, на красные губы, измазанные кровью, на тела, прекрасные и золотистые в пламени свечей, а на деле давно мертвые, потерявшие остатки души и собственной воли. Только одно лицо хотел видеть савойя. Ту, кто смогла сбросить цепи его власти над собой. Ту, которую он сейчас наказывал, зная, что нет для нее места отвратительней гарема.