Не раз и не два ходил в походы Михаил Григорьевич, сын прославленного воеводы, самого Григория Николаевича. Участвовал он и в страшных боях за Чигирин, со всей силой турецкого султана. Но сейчас, творили такое, что дух захватывало...А они же, Ромодановские, из князей Стародубских, из Черниговских Рюриковичей, а тут, такое скрывать...
- Только для тебя. Фёдор Юрьевич... - пробормотал Михаил Ромодановский, и вытер враз вспотевшее лицо голландским платком. - делаем, а что дальше,. тем и страшнее:.
- И не такое нам совершать придётся... Всё, езжай и торопись! Делай дело по уму! - и обнял брата, - пойми, вершим это не для себя, а для Царства Русского. Раздор какой, а меня винят в смерти Петра Алексеевича.
- Но ты же не виновен? - горячо воскликнул Михаил.
- Никто и не знает, как царя Фёдора отравили... Милославские клянут Нарышкиных. Могли отплатить Милославские за смерть Ивана Алексеевича ...Такое творят... Как Шуйский уходил царевича Дмитрия, и под самого Годунова копал... Да так раскопал, такую яму, что в неё всё и упало, вся Русь-матушка. Езжай Михаил, не медли, Христом-богом молю...
И Фёдор Юрьевич взял руки Михаила Григорьевича в свои. Долго смотрел в глаза родича. Никому не мог доверить такое царедворец, кроме родственника и верного воеводы. Испытанный воин, наконец, кивнул головой. Фёдор тихо произнёс:
- Вот и грамотка с моей печатью. Всё у тебя получится. Не сомневайся, да делай всё твёрдо...
***
Впереди ехали шестеро боевых холопов, верных и испытанных в тяжких боях, затем двигались три повозки. Позади ехали нщё десять всадников, Сам Михаил Григорьевич тоже скакал рядом, на любимом аргамаке персидских кровей, ценою в сто рублей. Здесь были немые слуги Фёдора, взятые для бережения, они были при возах. Время тянулось, словно замерло. А дорога казалась невыносимо бесконечной для князя Ромодановского.
- Князь-батюшка, уже скоро к Москве приедем ! - произнёс старшой, Ивашка Прокудин.
Хорош был в бою Прокудин, верен, и Ромодановский всегда отличал этого боевого холопа. И одет был Ивашка ладно, шапка хорошего сукна, с куньей опушкой, кафтан из персидской камки, сабля в богатых сафьяновых ножнах с серебряными бляхами на боку, да два пистоля у седла. И конь под Прокудиным хорош, резвый, гнедой масти.
- Спасибо, Иван, - произнёс князь, - будьте наготове... Биться до последнего, возов не отдавать!