Валентин попытался использовать ту же тактику, когда на него первым ожидаемо кинулся Андрон, сопроводив атаку яростным рыком, но как только он скользнул назад и в сторону, то едва успел увернуться от замаха одной из секир мясника, мгновенно оказавшегося в конечной точке его движения. Очутившись в окружении, Валентин, пригнувшись, проскочил под замахом второй секиры, острие палаша успело догнать его на развороте и чиркнуло по щеке. Андрон торжествующе ухмыльнулся, но Валентин, не обратив на это внимания, продолжил разворот, отбив еще один замах палаша, тут же метнулся обратно по той же траектории, обойдя припоздавшую гончую, фальката мелькнула в его взлетевшей снизу вверх руке, и Андрон издал болезненно-возмущенный возглас, схватившись за рассеченный затылок. Седая гончая ахнула, но в ее возгласе не было ни испуга, ни сочувствия. Валентин снова попытался поставить чрезмерно эмоционального внука Варвары Левонтьевны в позицию щита перед мясником, но Ярослав снова оказался почти вплотную к нему, и неприятно сверкавшие лезвия секир полетели прямо ему в лицо. Через низкий удар палаша Валентин просто перепрыгнул, тут же крутанувшись и полоснув Андрона лезвием по запястью, отчего тот чуть не выронил свое оружие, после чего отскочил, на какое-то время оставив Валентина один на один с Ярославом, и те принялись кружить вокруг друг друга. Валентин старался держать мясника на средней дистанции, не давая ему подойти близко или отдалиться так, чтобы у его секир появилось преимущество, и пытался достать мечом верхние конечности противника, которые орудовали секирами с такой легкостью, словно те ничего не весили. Ярослав оказался не менее быстрым и юрким, и когда Валентин снова несколько раз с трудом увернулся, едва не оказавшись в опасной близости от мясника, то почувствовал раздражение – и не только потому, что лицо Ярослава оставалось совершенно спокойным, но и потому, что он заметил, что в процессе боя тот ухитряется успевать наблюдать за поединком Сергея, словно там происходило нечто гораздо более интересное. Андрон, несколько раз попытавшийся довольно неуклюже вплестись в драку, теперь воспринимался, как некая назойливая муха и отгонялся так же, походя, и его палаш полосовал воздух впустую – в скорости и ловкости гончая значительно отставала от них обоих. В один момент, когда Андрон очередным подобным маневром сбил Ярослава с траектории замаха, Валентину даже показалось, что мясник сейчас либо снесет своему напарнику голову, либо отвесит ему хорошего пинка. Воспользовавшись этой ошибкой, он достал мясника фалькатой, полоснув его по плечу и, продолжив движение, поймал клинок Андрона, крутанул своим мечом, попутно снова зацепив гончую по пальцам, и палаш, вывернувшись из хватки Андрона, красиво отлетел в центр палаты и, ударившись о столп, брякнул о каменный пол. Мясник, впервые усмехнувшись, снова взмахнул секирами, едва не словив шею Валентина одним из лезвий, и тут Андрон с рычанием выхватил свой родовой меч, по длине значительно превосходивший оружие Валентина, и взмахнул им. В следующее мгновение одна из секир взлетела и легко перехватила темный клинок на пути к Валентину, который тотчас остановился, опустив руку с оружием.