Пока она наливала Кууптину сок, он без зазрения совести раздевал ее взглядом, а когда их взгляды встретились, Марьяна едва не уронила стакан.
- Кууптин, — тихо выдохнула она, уже не зная, то ли хочет одернуть его, то ли капитулировать, но в этот самый момент хлопнула дверь, и через пару мгновений вошел Тцахоор.
Молча скользнув взглядом по ней, он обменялся взглядами с другом и снова посмотрел на Марьяну таким взглядом, от которого она покраснела. В нем читалось: что и требовалось доказать. Но Тцахоор все еще ничего не произносил вслух, просто смотрел.
- Что? — в приступе внезапной ярости выпалила она.
- Ничего, — спокойно улыбнулся он какой-то такой снисходительной улыбкой, которая привела ее в полное замешательство.
- Так вот, — внезапно нарушил тишину Кууптин. — Я хотел сказать вам обоим, что в городе очень много разговоров о тебе, Марьяна. Тебя очень многие уже хотят.
- Вы еще на корабле говорили, что так будет, — с вызовом напомнила Марьяна, подняв подбородок. — Что дальше?
- Дальше — ты не на корабле, — чуть мягче и тише сказал Кууптин, но сверкнул таким взглядом исподлобья, что она мигом вспомнила о кортианских правилах флирта и выдавила сладкую улыбку, чтобы сбить градус.
Тцахоор снова посмотрел на друга, потом — на нее и вздохнул:
- Марьяна, Кууптин пытается сказать, что никто в городе не успокоится, пока ты не начнешь смотреть по сторонам. Тебя многие заметили, ты для многих очень привлекательна. Это может казаться тебе странным, но…
- Я не хочу, — отрезала Марьяна.
- Ты лжешь, — почти в один голос возразили мужчины сразу же, и это прозвучало так резко, что она отшатнулась, изумленно уставившись на Тцахоора. На глаза сами собой навернулись слезы — она ненавидела, когда он разговаривал с ней так жестко, а теперь, когда они вдвоем нападали, это было просто невыносимо.
Увидев, как она расстроилась, Тцахоор мгновенно смягчился и поманил ее к себе, но Марьяна демонстративно сложила руки на груди и отвернулась. Тогда он молча пересек комнату, налил себе стакан сока и тяжело вздохнул:
- Марьяна, мы чувствуем тебя. Нет смысла отрицать очевидное, еще меньше смысла в том, чтобы сражаться с собственным телом.
- Я буду сражаться до последнего вздоха, если пожелаю, — холодно отрезала она.