— Потому что ты – принесёшь ей не листики, перемазанные краской, а свет! Тот самый! Настоящий!
Аня нетерпеливо цокнула и вздохнула:
— Штольский, всем ясно, что этот свет стоит несколько тысяч рублей… Ну двадцать тысяч!.. Если в дорогой конторе заказывать.
— Тебе нужно несколько сотен тысяч! — надвинулся он, растопырив глаза.
Аня отпрянула, ответно растопыривая глаза и водя головой вправо-влево в знак несогласия.
— Да! — прикрикнул он.
— Ка-а-ак?.. — с несчастным видом растерялась она.
— Включаешь творческую суку! И вперёд! — он, как одержимый некой идеей, и горя победным блеском в глазах, встряхнул её за плечи. Невольно наткнувшись взглядом на распахнутый ворот белой рубашки, он впитал быстрым взглядом и то, что там виднелось из кружевного белья, и следом стройную шею, и приоткрытый рот в обрамлении розовеющих щёк среди расплескавшихся волос. Штольский изобразил нечто плотоядное на своём лице и без вопросов завладел всем этим, снова прильнув откровенным поцелуем. Аня с лёгким стоном поддалась, отвечая и на поцелуй, и провоцируя на новые действия. Он проник рукой под юбку и забрался ей в трусики прямо в перчатках. Пару минут Аня то кусая невпопад его губы, то звучно выдыхая, хваталась всё крепче за его плечи, а потом простонала:
— Штоль… ский… ну же… ещё… — она схватила воздух ртом и размазалась губами по его щеке, потому что он увернулся от поцелуя и вынул руку из её тепла. Мощно выдыхая ей в лицо, он схватил пальцами её пламенеющие щёки, слегка размазывая по её коже влагу, оставшуюся на перчатке.
— Хватит… — вкрадчиво сказал он, осматривая её лёгкое помешательство, — как раз хорошо… — и подтолкнул к узкой двери подсобного помещения. — Одевайся! — скомандовал он ей. И Аня, глядя на него, подрагивающими руками стала поправлять юбку и застёгивать рубашку, потом на неверных ногах, всё ещё не в силах оторваться взглядом от Штольского, на лице которого было написано такое же сильное возбуждение, как и на её собственном, она пробралась в узкую дверь, за которой была вешалка с её одеждой. Пока она надевала мягкое шерстяное пальто светлого оттенка, не сразу попадая в рукава, он медленно приблизился, всё ещё тяжело дыша и неотрывно следя за ней.
— Шарф забыла, — тихо сказал он, сняв с вешалки широкий палантин – тонкий и слегка пушистый при этом, расчерченный хаотичными мазками некой абстракции, не пёстрой, но разнообразной по набору цветов.