Он трясет головой и прикладывается к бутылке.
Полковник дарит Курту укоризненный взгляд и легонько хлопает девушку по плечу.
Та не реагирует ни на выпад парня, ни на этот ободряющий жест.
Она курит и совершенно пустыми глазами смотрит, как работники ритуальной конторы зарывают могилу.
Все трое снова замирают в безмолвии, а серый дождь чертит на их лицах слезы.
Серые, как тоска в их глазах.
Катафалк уезжает, оставляя их возле деревянного креста, на котором висит табличка «Вера Джонсон».
Курт допивает бутылку и бросает ее себе под ноги.
- Мой срок уже пришел, — резко говорит он.
- Еще четыре месяца, — возражает Полковник.
- Плевать. Я уезжаю в Дойчель. Радуйся, Грег, тебе не придется хоронить хотя бы меня.
С этими словами Курт уходит. Бредет среди надгробий совершенно ровно, как будто и не пьян, а потом скрывается в моросящей дымке серого дождя.
- Прости меня, Рита, — произносит Полковник, когда они остаются совершенно одни.
Девушка пожимает плечами и достает очередную сигарету.
- Ты прав. Никто не виноват. Я доработаю до срока. Недолго осталось... Кто-то же должен сдать дела.
Полковник снова сжимает ее плечо.
- Иногда Разрушители живут дольше отмеренного срока, — отстраненно говорит он.
- Я бы этого не хотела, — тихо отвечает она. - Хочу сдохнуть раньше Курта. Хоть так доставлю ему радость.
Полковник качает головой, но ничего не говорит.
Они стоят у свежей могилы, и дождь рисует на их щеках слезы.
ГЛАВА 1. ДЕБЮТ
{Друзья, вы оба мне не раз
Помочь умели в горькой доле;
Как ваше мненье: хорошо ли
Пойдут теперь дела у нас?
Иоганн Вольфганг Гёте «Фауст»}
[Полковник]
Сквозь дымовую завесу, покрывающую Столицу плотным куполом, вечернее солнце казалось багрово-красным. Кровавым. А небо — сизым.
Вяло размышляя о том, насколько же грязным воздухом он дышит всю свою жизнь, полковник Грегори Ллойс шел по раскаленному асфальту вдоль Бретанской улицы и чувствовал, как плавятся подошвы ботинок.
Через пару часов, когда стемнеет, станет немного легче, но сейчас он задыхался в этой духоте.
Грег ненавидел жару. Холод, впрочем, тоже не жаловал. Он уже двадцать лет работает с теми, чья душа погасла, а жизнь — коротка и безрадостна. Ему положено быть таким.
Таким, как они.
Телефон в кармане форменных брюк противно завибрировал. Кому там неймется? Рабочий день закончился! Прохладный душ и холодное пиво уже заждались его прихода домой!