За завтраком Виктор рассказал бабушке о своем странном сне. Бабуля покачала головой:
– Как знаешь, не хочешь, можешь не брать с собой кошку. Я присмотрю.
А котенок как будто понимал человеческую речь и что сейчас решается её судьба. Она сидела около ножки стула и смотрела Виктору прямо в душу – заберешь или бросишь?
– Нет, бабуль, – он наклонился и пальцем потрепал тощий загривок. Кошечка сразу замурчала, выгнула спинку и принялась ластиться. – Заберу.
– Так кто ж за ней ухаживать будет? – всплеснула руками бабушка. – Ты ж днями на работе!
– Ну и что? – удивился Виктор. – Это же кошка, не собака. Выгуливать не надо. Лоток куплю, корма всякого полно продается. Не объест. А вдруг и правда, счастье мое примурлычет?
С этими словами он взял невесомого котенка на руки. На него смотрели ярко-зеленые глазенки, в которых он читал обожание и преданность.
С тех пор прошло 3 года. Тощий котенок вырос в красивейшую кошку. Несмотря на породу – котенок оказался мейнкуном, – характер у неё был ласковый и покладистый. Это, когда они были одни в квартире. Всех других гостей Поля встречала одинаково настороженно. И, если мужчин она стоически терпела, то гостей женской половины человечества не выносила напрочь. Вернее, она, как гостеприимная хозяйка, позволяла им оставаться только до утра. Если дамы задерживались дольше, то за каждое такое «задерживание» им приходилось расплачиваться порванными колготками, испорченными юбками и мокрой обувью. Причем обувь можно было выкидывать сразу. Запах не исчезал даже после усиленной обработки. Дамочки это просекли и с утра старались задобрить четвероногую фурию. Без толку. Аполлинария была неподкупной и стойко переносила всевозможные кулинарные соблазны.
Да. Говорят, обещанного три года ждут. Виктор усмехнулся – вот как раз три года и прошло. А к бабушке надо съездить – старенькая совсем стала. Годы безжалостно берут своё. После Нового года, на Рождество – обязательно надо съездить. Тут и ехать-то всего ничего. И Польку прихватить. Пусть хвост проветрит на свежем воздухе. Засиделась в четырёх стенах.
– Чего ухмыляешься? – вернула его из воспоминаний Верка. – Я правду говорю – ведьма. Как уставиться своими глазищами, так аж продирает до самых печенок.
– Вер, Аполлинария не привыкла делить пространство ни с кем. Иногда я думаю, что это я у неё живу в квартире, а не она у меня.