И вот тут-то Романтик и проявил свой паскудный нрав. Совершенно не слушаясь Литы, он застыл, уставившись полными мечтательности глазами на облачко в форме рыбы, летящее в высоком и одуряюще голубом небе.
— Пойдем уже! — поторопила его Лита.
Но животина не прореагировала. Ни на крик, ни на битье каблуком по почкам (или другим подвернувшимся органам). Лита слезла и потянула мерина вперед за повод. Романтик сделал пару неохотных шагов и снова застыл, восхищенно озирая пейзаж.
— Ну ты, дурень! Нам немного осталось! Скоро отдохнешь на конюшне. Я тебе овса куплю, — на голубом глазу соврала Лита.
Романтик фыркнул и скосил глаза на девушку. В его глазах читалось такое искреннее презрение ко всему земному и низменному, что Лите почти стало стыдно за свое желание поскорее добраться до любой харчевни, чтобы поесть… да что угодно поесть, лишь бы оно не ползало и не квакало перед своей кончиной.
— Да идем же, эстет недоделанный! — ругалась Лита и тянула за собой мерина.
Только спустя четверть часа уговоров, ругани и приложенных физических усилий Романтик со вздохом, берущим за душу, согласился следовать по тропе за Литой. Но стоило ей сесть в седло, как он тут же застывал.
В город они вошли оба потные, злые, взъерошенные и ненавидящие друг друга.
Первый же трактир позвал Литу, и она с удовольствием избавилась от Романтика, привязав вредного мерина к коновязи. А сама направилась к столику под виноградным навесом.
Двое мужчин, сидящих там, сильно разнились одеждой. Один — с основательным пузом, подпирающим жилетку так, что единственная пуговица на нем держалась на двух последних нитях и на честном слове — имел лицо подобострастное и лоснящееся от жары. В нем Лита угадала хозяина сего чревоугодного заведения.
Второй… Лита чуть вздрогнула, когда взгляд темных, бархатных глаз мужчины упал на нее… был одет в просторную белую рубашку с кружевными манжетами, распахнутую на груди. Его бордового цвета камзол лежал рядом на лавке. Лицо мужчины было вылеплено из самых качественных материалов, и природа немало потрудилась, чтобы создать такой волевой подбородок, твердые скулы и изящную линию чуть насмешливо изогнутых губ.
Эти двое отставили большие кружки, над которыми, жадно жужжа, кружились мухи, и уставились на Литу.
— Здрасьте! — пискнула Лита. — Доброго вам здоровьечка!