Двойник замерцал и растворился. А друзья всё стояли и смотрели на то место, где исчезали последние всполохи энергии. Наконец Леон перевёл взгляд на Зариславу и тут же посмотрел на Альстрейда.
На вампира вообще было страшно смотреть, скулы заострились, чёрные глаза налились яростью, на лицо наползла бледность, и это было странным. Вампиры всегда считались бескровными и их эмоции никак не отражались на их коже.
– Я не дам её убить! Пусть рухнет этот мир!
– Ты что, не понимаешь? Его просто не будет, этого мира! Ни один из двенадцати миров не устоит, когда на свободу вырвется армия демонов, и поверь, пир у них будет превеликий!
– Тогда дай слово, что когда ты лишишь её жизни, следом убьёшь меня. Дай слово! – заорал вампир с перекошенным от злобы и боли лицом.
Маг и вампир сверлили друг на друга глазами и замерли, услышав всхлипывания Зариславы.
– Как же так, никого не будет, ни детей в детдоме, ни бабы Клавы, ни даже «СС». Но почему?
*****
– Нет на это ответа, так иногда происходит, когда зло вырывается наружу, – в словах Леона чувствовались усталость и обречённость.
– Подождите, а про что там говорил этот парень о том, как испортить мою кровь?
– Славка шмыгнула носом и смахнула ладошками слезы со щёк. Она прищурилась, смотря на двух парней, которые вмиг стали какими-то пришибленными.
Они тут же отвернулись от неё и молча стали рассматривать плитку на полу. Славкины брови взлетали вверх и сходились у переносицы, она лихорадочно искала ответ на вопрос: «Чего эти двое прячут от меня свои глаза? И почему не хотят отвечать на заданный вопрос? И чего эти они стоят, как будто их кто-то стукнул по башке? Чего я такого спросила?»
И тут до неё дошли слова двойника.
– О боже! Какая я дура, что Максу не отдалась! Ведь как упрашивал! Как упрашивал. А я дура!
Зарислава схватилась за голову и ходила туда-сюда, бормоча себе под нос:
– И не было б ни у кого проблем, и жили бы все дружно и счастливо!
Леон и вампир одновременно повернули головы, их брови стали похожи на крыши домиков, рты слегка открылись в изумлении, глаза, не отрываясь, следили за движениями девушки.
Наконец она остановилась, посмотрела на них.
– Ребят, мне умирать не хочется. Я жить хочу – замуж выйти, детишек родить!
И по щекам девушки вновь побежали слёзы, уголки губ опустились, янтарные глаза потемнели от бушующей в душе боли.