Несмотря на то, что горел свет в комнате, старушка уже спала. Айша быстро написала письмо отцу и матери, успокаивая их и умоляя как можно скорее собрать деньги, чтобы отдать долг Мансуру, ведь в любом случае он долг с них так или иначе получит, даже если сживёт всех со света.
Было крайне трудно, слёзы пропитывали каждую букву её письма. Сжавшись на стуле, она обняла колени руками и уткнулась в них носом, пока чёрные мысли не заполнили её разум.
Внезапно Айша услышала звуки музыки. Это был необычный рок, далёкий от национальной мелодии. Девушка пела с сильным исступлением и полным осознанием ценности жизни, но её песня была о том, что её любимый находится на грани смерти, и ей ничего не остаётся, кроме как безмолвно наблюдать.
Звук музыки доносился из нижней комнаты, и только сейчас Айша поняла, что целый день в глубине её сознания скрывалась тайная мысль о красивом юноше, в чьё плечо она вчера выплакала свои слёзы и горе. Теперь у неё возникло нестерпимое желание увидеть его хотя бы ещё раз, ведь им приходилось проводить весь день в одном доме, но им так и не удалось пересечься.
Айша опустилась на колени и осторожно приподняла ковёр над заветным небольшим отверстием в полу. Каково же было её удивление обнаружить не просто дырку, а полноценное окошко, размером больше, чем её лицо.
Дырка была значительно расширена, доски аккуратно выпилены, и только один человек мог сделать это. Определённо, он!..
Айшу от этой мысли бросило в жар от волнения, и она испуганно отступила назад. Её щёки пылали, сердце восторженно выпрыгивало из груди.
«Что это значит?» – думала она. – Ему захотелось продолжить общение?»
Но если это правда, то она должна увеличить отверстие в ковре. Но как она может это сделать, ведь табасаранский палас хоть и старый, но такой огромный.
То, что Айша решительна до безрассудства, она успела себе доказать тем, что оказалась в заложницах вместо отца, так что думать о старом ковре своих рабовладельцев она продолжала только до того мгновения, как увидела возле изголовья старушки небольшие ножницы. Затем встала, на цыпочках подкралась к постели старой женщины и сняла маленькие ножницы. В ковре она вырезала отверстие немного больше, чем доска на полу, но ей показалось, что проделанная работа далась слишком просто. Казалось, кто-то здесь уже оставил бороздку, облегчая ножницам ход, хотя шерстяные петли всё ещё создавали нужную «лохматость» для утепления пола,. Или, возможно, ковёр сам так истончился и стал хрупким?