Данияр послушно показал дорогу и ведьмину хибару. И снова с ним дева. И снова он на нее как на чудо чудное глядит, глаз отвести не может. Не хочет…
В какой-то миг Ган захлебнулся Данияровыми чувствами, они его захлестнули, затекли в самую душу настойчивой резвой водой. Хватит! Уймись! Дай лицо! Дай же…
В мальчишкиной памяти все вдруг смешалось, пошло кругами и пятнами, снова мелькнул образ девушки, потом темнота и дыхание, громкое, шумное… Что еще? Ган не сразу понял, а потом разобрал. Двое, девушка и его пленник, спрятались от ведьмы за печкой. Зазвучали голоса – четыре голоса. Ган аж на месте заплясал, как почуявший добычу охотничий пес. Не одна, а четыре ведьмы. Хорошая будет охота с такой-то добычей. Ну же, лицо! Хоть одно из четырех…
Давай.
Мальчишка лишь сильнее забился за печку. Повернулся на свет и обласкал взглядом черный силуэт девушки. Она ближе к выходу из укрытия стояла и пока этот дурак, Данияр, на нее таращился, должна была видеть все. Лица. Ведьм.
Бесполезно…
Ган сбросил руку с обледенелого мальчишкиного лба. Ничего там нет, кроме этой девушки. Все сознание заполнила, всю память. Какие уж там ведьмы?
За спиной кто-то зашумел, завозился.
Ган обернулся, и глаза его вспыхнули радостно – девица! Легка на помине. Стоит, смотрит, как волчица, и тяжелую дубину обеими руками сжимает. Неужто приятеля своего спасать пришла?
И будто знакомая…
Будто видел он ее раньше, но забыл. Забыл, как всех людей из Игривицы. Забыл и дал себе слово не вспоминать!
Больше никогда.
ГЛАВА 3. ПЛЕННИЦА
Вита увидела след на снегу.
Рядом с тем местом, где сошлись вершинами два серых валуна.
Рядом с тем местом, где замерла в холщовом мешке задавленная ледяной глыбой рыба.
Рядом с тем местом, где так некстати или кстати попался ей на глаза Данияр.
След на снегу огромный от выплеснувшегося из воды на сушу гигантского тела. От страшного зверя холодного моря – слуги Властелина Зимы. Вот борозда широкая, будто проволокли тут волоком целую ладью. Это Ган!
Ган вышел на берег и, перекинувшись в человека, ушел в лес. А может, и не в лес. Может быть, он отправился к деревне. Кто знает, что там, у Властелина Зимы на уме? Что, кроме черной злобы?
Далеко впереди, за высокими сугробами, из которых торчали макушки одиноко стоящих елок, раздались звуки. Необъяснимые, тихие, они пугали своей неопределенностью, но чуткая Вита сразу поняла, что у лесной опушки творится нечто недоброе.