- Ты и с пятьюдесятью не справился, если уж на то пошло! – фыркнул Барик. – Если уж считать…
- А ты не считай, - посоветовал Ромка. – Чего ты к нему прицепился? Ты ж в больнице тогда тоже сам не свой сидел!
- И что? Теперь-то все нормально! У многих из нас были и куча противников, и тяжелые ранения, тебя вон в цитадели чуть не ухлопали, как и Серегу, и Вальку, и Дюху, и Димку, Тоське чуть голову не отпилили, равно как когда-то и Таю, – что-то никто из вас с этим не носится!
- Но у Даньки-то это в первый раз…
- Думаешь, будет и второй? – слегка встревожился Летчик. – Не, я ни от чего не отказываюсь, я в любой момент готов снова драться с сотней дикарей, только умирать мне как-то совсем не понравилось.
- Ты не дрался с сотней дикарей! – рыкнул Барик.
- Дрался! – возразил Руся. – Я видел!
- Ты не понимаешь, что он зазвездится?!
- Он мне жизнь спас! Пусть звездится, сколько влезет! – Руся кивнул Летчику. – Даня – звездись!
- Мы все друг друга спасали сколько раз – это просто воспринимается, как должное! Пива купи ему, в конце концов, - и хватит!
- Ты до сих пор не въехал, как Данька устроен?! Для него рассказ о том, что он, наконец-то, совершил что-то действительно героическое, важнее, чем пиво!
- Да, но сотня – это, все-таки, перебор, - сказал Тай, потягивая чай из своей кружки.
- А пятьдесят – маловато, - пробурчал Манул, звучно барабаня по клавишам и периодически поглядывая на фотографию Генриетты с саксофоном в руках, стоявшую на его столе справа от монитора. – Для героического эпоса, например, вообще полная фигня!
- Придем к компромиссу, - Ромка сдвинул шляпу на затылок. – Даня, пусть их будет восемьдесят. Красивая цифра. И для эпоса покатит.