Утром она собрала палатку, побродила у маяка, рассматривая вскопанную на могиле землю, и поехала в станицу, чтобы подарить музею картину.
Музей Саша нашла быстро. Она проехала мимо домов с табличками о свободных комнатах, по тенистым улицам, по которым туристы шли к пляжу. Мимо кафе на открытом воздухе и базарчика со множеством сувениров и магнитов, призванных прочно прилепить воспоминание о лете к дверце холодильника.
Бело-голубая церковь с золотыми луковками куполов была видна ещё при въезде в станицу. Саша поставила машину возле церкви и вошла в старинное, недавно отреставрированное здание музея. При входе в зал на стуле сидела пожилая женщина. В её руках было вязание, на морщинистом лице задумчивое выражение, седые волосы спрятаны под белоснежный платок. Её бы Саша нарисовала. Вот прямо на этом стуле, с лучом света на свежевыкрашенном полу, с потемневшей от солнца кожей и морщинками у глаз. В ней было что-то из старых фильмов про казаков, что-то поющее, пахнущее молоком и варениками. Не хватало только толстого серого кота, играющего с клубком у её ног.
— Вход сто рублей, — сказала женщина, прерывая поток Сашиного вдохновения. — Если хотите с экскурсией, то расписание на стене.
— Мне Стас нужен. Я картину привезла, — сказала Саша.
— В подсобке он. Туда, — женщина указала рукой в конец коридора.
Саша пошла к подсобке. Деревянные широкие доски пола недавно были выкрашены коричневой краской и блестели в лучах солнца, обильно льющихся из окон. Из подсобки слышались голоса. Голоса спорили о чём-то. Ругались. Саша открыла дверь.
— Да как тебе это вообще в голову пришло? — почти кричал Стас. Он стоял рядом с длинным столом, заставленном коробками. Спиной к Саше стояла черноволосая девушка. — И что теперь? Где ты собираешься её искать?
— Я не думала, что так получится… — оправдывалась девушка, в голосе слышались слёзы. Её фигура показалась Саше знакомой.
— Простите, — прервала перепалку Саша.
Черноволосая девушка проскользнула в дверь мимо неё. Пожалуй, и этот портрет был бы очень неплох. Большие глаза незнакомки, блестящие от слёз, были полны драматизма. Пухлые губы кривились от сдерживаемого плача. Нос великоват. Саша проводила девушку взглядом.
— Я картину принесла, — извиняющимся тоном сказала она.
Подсобка была маленькой, заставленной вещами разной степени ветхости. В углу блестела свежим лаком прялка. На подоконнике лежал пионерский горн. На стуле возле стола — стопка книг с потёртыми корешками. Пахло пылью и старостью.