Сережка кивнул «едем» и посмотрел на Таню. Та отрицательно покачала головой, и Сережка вздохнул.
Мужик засуетился и распахнул перед ними заднюю дверцу.
Трехкомнатная квартира, похоже, являлась частью чего-то большего. Но давно. С тех пор она перестроилась, обжилась, но все равно казалась какой-то неполной, хотя и большой. Больная девчонка лежала в самой дальней комнате и просто терялась в огромной ее кубатуре.
- Проходите, проходите, - суетился хозяин, снявший шляпу и пиджак и превратившийся в пожилого человека с совершенно неинтеллигентными манерами.
Полной противоположностью ему была, похоже его супруга. Высокая и полная, но не тучная она и двигалась соответственно и больше помалкивала. А на Таню и Сережку косилась с большим подозрением. Звали ее неизвестно как, но хозяин называл ее Самойловной. Был в квартире еще один обитатель – абсолютно рыжий молодой человек. Но он вышел, поздоровался и тут же исчез. Хозяин даже не успел его представить.
Больная девчонка выглядела очень плохо. По расхожим представлениям, краше в гроб кладут. И взгляд у нее не выражал ничего. Она смотрела мимо Сережки, мимо Тани, а уж наверно отец ввел ее в курс дела и в ее взгляде должна была надежда присутствовать. Хоть проблеск. Яков Абрамович (он представился) внес картонную папку с завязками.
- Вот здесь все, - сказал он.
- Тань, - Сережка кивнул на папку, и Таня тут же извлекла из сумочки свою толстую тетрадь.
Она подняла глаза на Сережку. Сережка поднял глаза на Таню. И они одновременно опустили ресницы, словно связывая себя невидимой нитью. Сережка посмотрел на отрешенное личико больной девушки, на ее густейшие темно-медные волосы и решительно взял ее за запястья. Таня отметила время.
Через четырнадцать минут она сказала:
- Сережа, время.
Сережка разорвал контакт, благодарно кивнув Тане, и посмотрел на больную. Девочка больной уже не выглядела. Она выглядела очень худенькой и очень усталой. Но в глазах уже зажегся огонек, мертвенно-бледные щеки порозовели, а на бесцветных губах заиграла слабая улыбка.
- Вы кто? – прошелестела она.
- Я старик, - сообщил Сережка. – А Танечка – старуха. Хоттабычи мы.
Девочка тихо-тихо засмеялась и протянула Сережке невесомую ручку.
- Лена.
Но тут ворвались предусмотрительно удаленные родители и почти синхронно брякнулись на колени перед Сережкой.