– Ой, девки, да кто ж знает, – говорила одна. – Ну,... бабник, кто... Слышали, как он в батюшкином имении всех перецеловал, а уж...
– Да лишь бы миловал, – перебила другая.
– Ой тебе лишь бы туда попасть, – хихикнула первая.
– Ты мой, мой, – огрызнулась вторая. – Не всё Милане делать. Не предупреждены же были, что барин соизволит сегодня приехать.
– Прям в день именин, – смеялась первая. – Ой, говорят, он строгий!
– От ваших рассказов неспокойно мне, – молвил вдруг нежный голос третьей девицы. – Что, коли он узнает?
– Попадёт нам всем.
– Ой, Милана, может выгнать даже. Батюшку нашего не любит он чего-то.
– Давайте же всё уберём. Может, так на нас не обратит внимания? – сказала Милана, и всё стихло, дав начаться девичьей песне:
Ох, ты, берёзонька,
Ох, моя душенька,
Мне теперь покоя нет ни дня.
За тем лесом, за той рекою
Мои сердце и судьба.
Где-то есть и мой любимый.
Кто он, где он — неведомо.
Расскажи ты мне, берёзка,
Где же встречу его я.
Ох ты солнце,
Солнце красное,
Разгони ж мою тревогу,
Прогони мою заботу,
И в новый путь отправлюсь я.
Где-то там есть мой любимый,
Он тоже ждёт, тоской томимый.
Укажи мне путь ты, солнце,
Где же встречу его я.
– Нет, Миланочка, барин молодой уж очень любит девиц. Говорят, не пропустит, – прервала песню первая девица и захихикала.
Алексей опустил мимолётный взгляд в пол и, сорвавшись с места, умчался назад в свой кабинет. Он громко хлопнул дверью и вновь встал у окна. Уставившись хмуро в синь неба, он молчал...
ГЛАВА 3
Почти неделю Алексей пробыл в своём имении, но бумагами и делами заниматься никак не мог. Весь его интерес и внимание были в наблюдении из окон и украдкой из-за дверей за тем, как то готовила, то мыла полы та самая прекрасная девушка, Милана, которую он видел среди весенней сирени, когда только прибыл в имение, и беседу с подругами которой подслушивал...
Ни с кем не разговаривая, Алексей укрывался от глаз всего дома, пока вдруг не прибыл друг.
– Алексей! – вошёл он, проводимый управляющим к нему в кабинет.
– Тихо, Сашка, – замахал ему рукою тот, не отрывая глаз от чуть распахнутого окна.
Оставшись наедине с Алексеем, друг встал возле и присоединился слушать звонкое пение девицы, которая под кроною сирени что-то плела из тонких прутьев:
Я не пойму, как мне сердцем не жить.
Весна, подскажи, как же всё-таки быть,